Шрифт:
Алан Нельсон
Мыльная опера
Ни один исторический очерк о десятилетии с 1980 по 1990 год нельзя считать полным без упоминания о нашумевшем инциденте с помешанным воздушным рекламщиком, который в сентябре 1983 года на целых три дня вверг весь город Сан-Франциско в полнейший хаос и породил больше неразберихи и кривотолков в газетах, чем любое другое событие за этот период. Здесь мы кратко расскажем, что же произошло в действительности.
27 августа 1983 года разъяренный маленький человечек в желтых ботинках, тряся седой шевелюрой, просеменил ножками по длинному коридору, толкнул дверь
Это был Х.Дж.Спергл, владелец и основатель "Мыловаренной компании Х.Дж.Спергл" (производство универсального моющего препарата для домашнего хозяйства "ГИТ"). Свирепо оскалясь, он разглядывал три только что выписанные в воздухе рекламные фразы, повисшие расплывающимися дымовыми буквами в небе Сан-Франциско:
ГДЕ ГИТ, ГРЯЗЬ НЕ ГОСТИТ!
ГДЕ ГИТ, ЧИСТ БЫТ!
За спиной мистера Спергла стояла его личная секретарша Нита Крибберт, аппетитная брюнетка с затейливой прической. Она лепетала что-то утешительное.
– Чья это работа?
– рявкнул Спергл, отвернувшись от окна и тыча обличающим перстом в небо. Лицо у него неестественно побагровело, словно его долго терли мочалкой.
Одиннадцать сотрудников отдела рекламы боязливо моргали и выглядывали в окна.
– Моя.
Спергл круто обернулся и метнул злой взгляд на тощего неуклюжего молодого человека в кожаной куртке, только что вошедшего в комнату.
– Хуже этого я ничего не видел, - зарычал Спергл, медленно шагая к нему с часами в руке.
– Ваши буквы не держатся в воздухе и тридцати секунд.
– Но это ветер, сэр, - поспешил объяснить Эверетт Морекай, устремив страдальческий взор на Ниту.
– Плевать мне на ветер, - продолжал кричать хозяин.
– Я вам плачу деньги, а вы только дым по небу размазываете! Ничего прочитать нельзя! Да я тридцатицентовой сигарой лучше напишу. Подправить надо дымовую смесь, любезный! Мне нужна стойкость, ясно? Чтобы буквы подольше держались!
Обескураженный Морекай поглядел на сердитого человека, потом на милую сердцу Ниту и подумал, что это, наверно, конец и придется снова искать работу. Пять месяцев назад он поступил к Сперглу на должность химика-исследователя, но дела у него шли скверно. Уже на первой неделе он надумал изготовить "быстродействующее" мыло для рук и без разрешения босса провел опыт. Мыла не получилось, но вся маленькая лаборатория взлетела в воздух. Его перевели в бухгалтерию. Там он пустил в ход свою экспериментальную жидкость для выведения чернил - на глазах у потрясенного начальства она насквозь проела главную бухгалтерскую книгу, уничтожив важные записи. Кратковременные дебюты в отделах сбыта и доставки, к сожалению, закончились не менее катастрофично.
А вот теперь, видно, лопнула и эта жалкая работенка по воздушной рекламе. И Нита все слышала. Это было уже совсем нестерпимо. Все последние месяцы он, как ничтожный раб, ходил следом за этим пленительным и вечно ускользавшим от него созданием. То она соглашалась стать его женой, то вдруг отказывала ему... "Терпеть не могу неудачников, - сказала она ему в самые первые дни их знакомства.
– Мне нужен человек, идущий в гору". Но чем
Спергл снова рявкнул:
– Мне нужно, чтобы держалось, понятно?
– и пулей вылетел из комнаты.
Морекай проводил его мученическим взглядом. Нита задержалась на секунду.
– Не сдавайся!
– шепнула она и ободряюще улыбнулась.
Морекай выписал на высоте двух тысяч футов одну из обычных рекламных фраз: "ГДЕ ГИТ, ЧИСТ БЫТ!", спустился на вертолете к земле, вылез из кабины и пошел к Ните и мистеру Сперглу, которые ожидали его около ангара.
– Эверетт, - закричала Нита, шагнув ему навстречу, - куда ты запропастился? Я две недели не могу тебя разыскать.
– Уезжал по личным делам, - сухо ответил Морекай. Он исхудал еще больше, под глазами были черные круги.
– Мне нужно кое-что сказать тебе, - начала было она, но Спергл перебил ее:
– Может быть, вы мне объясните, молодой человек, - нетерпеливо заговорил он, помахивая перед носом Морекая запиской на служебном бланке, - что случилось? Зачем я вам так срочно понадобился, что вы меня вызвали на аэродром к 11 часам утра?
Морекай вынул хронометр и вскинул глаза на буквы, висевшие в воздухе.
– Я подумал, может, вы захотите засечь время...
Спергл покорно воззрился вверх. Буквы, по-прежнему четко очерченные, плыли в небе, медленно опускаясь к земле. Свежий ветерок, гулявший по полю, был им явно нипочем.
– Они опускаются, - изумленно вскрикнула Нита.
Спергл продолжал смотреть в небо с хмурой гримасой на лице, убежденный, что надпись вот-вот рассеется и исчезнет.
Но надпись не исчезла.
Буквы продолжали медленно опускаться, словно огромные уродливые аэростаты, намокшие от дождя. По мере того, как они приближались к земле, их очертания становились все больше, все отчетливее, наконец они коснулись земли, плавно подпрыгнули несколько раз и неподвижно застыли на траве.
Все трое молча зашагали к буквам. Спергл пнул ногой букву "Г" из слова "ГДЕ". Она была здоровенная, белая, толщиной в десять футов и длиной в полквартала. Состояла она из какого-то гибкого, эластичного вещества, чего-то среднего между студнем и губчатой резиной, но пропускала свет и была настолько легкой, что, казалось, ее можно свободно поднять одной рукой.
Приподняв конец гигантского "Г", Морекай сказал:
– Вы требовали стойкости...
Он опустил руку. Огромная буквища волнообразно колыхнулась, будто некая чудовищная змея, и улеглась, слабо подрагивая.
Нита нашла точку от восклицательного знака - здоровенный шар размером с добрый гараж на две машины - и толкнула его. Он покатился, подпрыгивая, к стене ангара.
Спергл сдвинул брови и принялся тереть свой брыластый подбородок.
– Из чего это сделано?
– спросил он наконец.
Ухватившись за конец буквы "С", он стал сжимать его руками. Оказалось, что трехметровая толща свободно умещается в ладони. Когда он разжал руки, "хвостик" немедленно принял прежние размеры.