Открывая свои заспанные глаза, я ожидал мучительной смерти. Но, очнувшись в поле чудесных ярко-красных роз, был поражен. Одежды на мне не
было, поэтому я боялся шипов, но их прикосновения не вызывали никакой боли, наоборот, шипы будто гладили меня. Я поднялся на ноги, розы оказались мне по пояс. Легкий тёплый ветер, как родная мать, нежно трепал мои черные локоны. В этот момент я услышал приторный запах мыла, шедший от роз. Первое, что бросилось мне в глаза и было прямо передо мной, – величественные горы, прорезающие своими штыками небесную ширь. Прямо как у Лавкрафта, подумал я. Может, именно там, на самом кончике горы, спрятанным за облаками, сидит бог, может, он назначил мне свидание прямо на вершине. Обернувшись, я увидел внеземной красоты закат, режущий глаза, как брошенный в них песок, красно-оранжевый и при этом розово-фиолетовый, не думаю, что когда-либо вообще видел такой цвет в жизни. Я понял, что сейчас мне нужно сделать выбор, от которого зависит вся моя жизнь. Куда пойти? Необъятные гиганты пугали меня своей загадочной огромностью, но это также и привлекало. Закат казался мне неким ускользающим счастьем, которое я могу потерять, если сейчас же не попытаюсь схватиться за него. Я сделал выбор. Развернувшись всем своим неспортивным, хлюпким и максимально
не вписывающимся в эту картину телом, я сделал шаг. Наступив на что-то зыбкое, ломкое, похоже даже гниющее, я упал лицом в землю и проснулся.
Вот тут меня и ждала смертельная мука – похмелье. Я не мог открыть глаз, уже ощущалась эта неповторимая тяжесть трезвости, вместо крови будто молоко, а вместо головы наковальня… С трудом открыв глаза, я увидел всю ту же тошную картину: потолок заговаривает на смерть, книги шепчут о вечной жизни. Каждая вещь кричала мне о том, насколько пуста моя жизнь. Наконец-то я снова ощущаю тепло своего родного дома.
Встав с кровати, сердце забилось так, что у меня подкосились ноги. Толчки были медленными и тяжелыми, каждый ощущался словно это последнее, что может выжать из себя мое уставшее сердце. Подойдя к зеркалу, я увидел страшное чудовище: тело выглядело несуразно, кости отказывались держать плоть, сгорбившийся и нагруженный, весь в синяках и ссадинах. Кажется, это уже не человек пялится в зеркало, а ожившая груша для битья. Я еще раз осмотрел комнату. Вещь, лежавшая на столе, очень удивила меня. Кем-то надкусанное мыло в виде ярко-красной розы. Я точно знал, чьи зубы оставили укус, единственное, что никак не приходило мне в голову, – воспоминания о происхождении этой розы, если так можно было её назвать.
