Мышь № 313
Шрифт:
Что он хотел сказать последней фразой, уточнять не стала. Но отчего-то казалось, что он не имел в виду, что отпустит меня, когда все закончится. Ладно, об этом я поразмыслю на досуге.
— Присядем, — указал демон на темнеющей кожей диван и два кресла напротив.
Несмотря на то, что тело затекло от долгого сидения в машине, я с удовольствием опустилась в одно из кресел, отдаваясь во власть мягкой прохлады. Не удержалась и забралась в него с ногами, закутываясь целиком в балахон демона. Все это проделала под его пристальным взглядом, в то время как сам он занял диван, а мама — второе кресло. Тут же появился Заур,
— Когда ты отпустишь мою дочь? — спросила демона в лоб мама.
— Здесь она будет в безопасности, — нехотя перевел он взгляд на нее, который до этого был прикован ко мне, скользил по моему телу, хоть и прикрытому полностью балахоном. Демон словно раздевал меня мысленно, и от этого становилось жарко и неуютно.
— Я сама смогу обеспечить ей безопасность, — не отступала мама.
— Исключено. Этим займусь я, — сказал как отрезал демон, и я поняла, что отпускать меня он не намерен.
Вряд ли мама с ним справится, если вступит в открытое противоборство. Хотя… в последнем я уже была не так уверена, судя по тому, что видела недавно. Мама хранила в себе поистине разрушительную силу. Как она только могла все эти годы скрывать ее от нас с папой?
— Рассказывайте, — велел демон, и я заметила, как покоробила маму его властная манера общения. Но она подавила в себе возмущение, как и я. Сейчас, действительно, было гораздо важнее во всем разобраться.
— Мне тогда едва исполнилось семнадцать…
Рассказ мамы не занял много времени, но поразил меня в самое сердце своей жестокостью. Всю жизнь считала, что бабушка с дедушкой погибли в автокатастрофе, когда маме исполнилось семнадцать лет. А сейчас я узнала, что их убил демон. Ночью, в собственном доме, куда пришел за мамой. Сделал это хладнокровно и жестоко, а потом забрал маму в свой замок, чтобы насиловать каждую ночь. Да и не только по ночам он это делал, сдается мне, но уточнять точно не стала. Несмотря на то, что говорила мама отрывисто, опуская практически все подробности, волосы на моей голове шевелились от ужаса, так отчетливо я все себе представляла.
По лицу демона все так же невозможно было определить, какие чувства в нем вызывает рассказ мамы. Разве что иногда замечала, как он сжимает челюсти. Отчего-то хотелось верить, что даже для него поведение отца не кажется нормальным. Но тут, скорее всего, срабатывало самовнушение и непонятное мне самой желание видеть демона в лучшем свете, чем он есть. И еще между нами стоял кинжал-артефакт, которым я собиралась убить его. Пока еще демон не обмолвился об этом ни словом, но что-то мне подсказывало, что забывать об этом он не намерен.
— Почему вы не убили отца, когда представилась такая возможность? Ведь наверняка же могли…
Мама какое-то время задумчиво рассматривала демона, не торопилась с ответом. Я тоже не сомневалась, что имея такую силу, она могла бы справиться с моральным уродом, издевающимся над феями, без труда. Так почему же?
— Такова была цена моей свободы, — медленно проговорила она. — А еще из-за твоей матери, на которую ты очень похож. Уверена, что ее уже давно нет в живых, — жестко добавила, не щадя чувства демона.
— Давно, — кивнул демон, справившись с эмоциями.
— Она ненавидела твоего отца почти так же сильно, как я, — усмехнулась мама. — Жаль, что эта ненависть не заставила ее убить его. Я же ненавидела вас всех, и в живых оставила лишь для того, чтобы вы продолжали мучаться от взаимной ненависти. Надо было высосать из твоего папаши все силы, и только потом уйти. Но я не смогла…
— Что ты хочешь сказать этим? — не могла видеть свою маму настолько жестокой, даже когда речь шла об отце демона, что сидел сейчас напротив нас с непроницаемым видом. Ужасно хотелось сменить тему, а то и вовсе закончить этот тяжелый для всех разговор. Но еще многое оставалось невыясненным.
И снова мама рассмеялась так, как не смеялась при нас с отцом никогда, — тихо и мстительно. Черты лица ее исказила ненависть, и я подумала, насколько же врезались в ее память события тех дней, что даже сейчас они находят такой живой отклик в ее душе.
— Чем сильнее твой отец привязывался ко мне, тем слабее становился, — ответила она не мне, а демону, глядя на того в упор. — То же самое случится и с тобой, если не оставишь мою дочь в покое, не отпустишь ее. Постепенно она высосет из тебя все силы, уничтожит тебя.
— Это если я раньше не убью ее, — усмехнулся демон и вновь окинул меня похотливым взглядом.
— Ты не сможешь убить ее, как этого не смог сделать со мной твой отец, — вернула ему усмешку мама.
Впервые он испытывал настолько сильную растерянность. Наказания, и самого сурового, заслуживали сразу трое. А точнее даже четверо, если принимать в расчет эту чертову фею, мать мыши, что посмела вторгнуться в его дом с намерением убить, покарать. Но именно с нее все и началось, когда Лайр беспрепятственно отпустил ту домой и даже предложил услуги по доставке. И не силы ее он испугался, вдвоем с Зауром они бы запросто справились с ней. Руководствовался явно чем-то другим, и это что-то появилось в нем в тот момент, когда мышка прижалась к матери, и в глазах ее он прочитал печаль и любовь. Тогда он позволил фее улететь, попросив Заура замести следы, чтоб та больше не нашла дорогу к убежищу.
Отец в своем соперничестве зашел слишком далеко, непозволительно, раз решился на убийство сына. И за это он должен понести наказание. Только вот, полагается за это смерть, но в отличие от него, Лайр не мог убить собственного родителя. Все же в них течет одна кровь, пусть и ни с одной стороны нет особой привязанности. И над этим Лайру тоже предстояло поразмыслить — как нейтрализовать Вира раз и навсегда.
Пожалуй, проще всего дело обстояло с Герой. Те демоны, что напали на мышь, были ее приближенными. Она даже не попыталась замаскировать следы своего морока, печати власти, чтобы те не вели к ней. И демоница посмела посягнуть на его собственность. На что она рассчитывала? Что годы секса с ней, пусть и великолепного, способны оправдать все? Как же тогда она плохо знает Лайра. Подобное он не прощал никому, как и сам очень высоко ценил права собственности. Никто не смел трогать его мышь, кроме него самого. С Герой он разберется сегодня же, и больше ноги ее не будет в его доме!