Мышеловка для кота

Николаева Ольга

— Кирилл, ну, правда, честно скажи: что нужно-то? — Решила засунуть самолюбие куда поглубже. Может быть, если спокойно поговорить, он придет в себя и отстанет?

— Твоя компания. Больше ничего.

— Не верю.

Он ничего не сказал. Вздохнул, снова потерся щекой… А потом начал поглаживать пальцами мои. Сначала прошелся по ногтям, потом — очень медленно — по верхним фалангам, по средним, добрался до косточек…А потом его пальцы начали аккуратно, но очень настойчиво пробираться между моими, тревожа нежную кожу, к которой даже я сама редко прикасаюсь,

незачем… Потом наши руки переплелись… А затем он сжал свою, настолько выразительно…Слегка отпустил, и снова — крепкое, жесткое, уверенное пожатие. Еще чуть-чуть, и было бы больно, но он не дошел до этой грани. Только каким-то сверхъестественным усилием воли я заставила себя не дрожать. Вру. Внутри все тряслось и вибрировало. Ну, нельзя же так…Так откровенно и чувственно соблазнять. А он, определенно, понимал, что делает…

Дышал он, как и я, несколько… тяжело. Это утешило. Совсем немного. Я что, интересно, специальный инструмент для возбуждения? Или для чего?

Дыхание щекотало щеку и шею, безумно приятно, но… Мы находимся в офисе, середина рабочего дня, где-то за пластиковой перегородкой вот-вот появятся коллеги… И что-то еще важное… Ах, да! Я же решила, что нам с Киром не по пути, ни при каких обстоятельствах. Решить легко, а вот разлепить губы и произнести что-то внятное сразу не получилось. Пришлось облизывать… А потом наблюдать, как Кир плотоядно на них смотрит. Господи… Да сколько ж можно?!

— Кир, я думала, что мы обо всем договорились. И ты, кажется, все понял.

— Да.

— Что "да"?!! — Я снова начала беситься.

— Я все понял. И ни на что не претендую. Но компанию за обедом ты можешь мне составить? Мы же можем общаться по-дружески, как взрослые люди?

— Знаешь, я плохо верю в теорию, что можно дружить после секса.

— В таком случае, нужно проверить. В конце концов, мы же с тобою — не обычная серая масса, чтобы вписываться в какие-то теории? И я, и ты, а ты-особенно, индивидуумы. Так что, пойдем обедать?

Развеселил. Лесть в исполнении Кира — что-то новенькое. Любопытно даже, на что он еще пойдет.

— Я так понимаю, что ты не отстанешь?

— Ага. — Рожа — предовольная.

— Так и будешь надо мной висеть?

— Ага. Картинки с тобой посмотрим…

— Не надо! — Не готова я к таким просмотрам. — Отодвинься. Уже иду.

— Умница!

— Угощаешь?

— Само собой. Обидеть меня хочешь?

— Тебя обижать — себе дороже. Никакой выдумки не хватит…

Он промолчал.

Вернулся к этой теме уже в лифте:

— Хочешь сказать, что я не умею обижаться?

Зацепила, похоже, там, где не ожидала…

— Я хочу сказать, Кирилл, что ты твердолобый. Неинтересно тебя обижать — не видна реакция. А если результата усилий не видишь, то зачем стараться?

— Странная ты девушка, Лиза…

— Я это уже где-то слышала. Совсем недавно. Не могу сказать, что польщена, но и удивления не вызвало.

— Черт! Я сейчас реально понял, что скучал!

Посмотрела на него, как на идиота. Осуждающе и выразительно. Ну, во всяком случае, надеюсь, что

именно так вышло.

— Ты повторяешься. За пятнадцать минут — одно и то же два раза.

— Зато правду говорю.

— Я тебе, в принципе, верю. Хотя, признаться, думала, что тебе просто спать не с кем.

Он слегка опешил. Но сделал вид, что удивлен и обескуражен:

— Ну, зачем ты так, Лиз? Обязательно переводить все в эту плоскость?

— Если хорошо порыться в памяти, то основное наше общение в этой плоскости и происходило. Что-то изменилось? Гомосексуализм или импотенция? А, еще вариант: жена достала сексом, и больше не хочется.

— Ну, что ты за язва, Лиза? — Он вздохнул. А я заметила, что про жену не сказал ни слова. И не отрицал. Тоже результат, запомним.

— Не язва, а прямолинейная. Мы же друзья теперь, значит, имею право чувства твои не щадить. Из лучших побуждений и чистого дружеского бескорыстия.

В кои-то веки, он не нашел, что ответить. Или решил не углубляться в тонкости, чтобы наша "дружба" не померла, едва народившись.

Он ушел от темы отношений, вообще. Переключился на работу. А о ней я могу говорить бесконечно, часами. Брызжа слюной, размахивая руками, изображая в лицах… Кир слушал, не перебивал, иногда посмеивался. Иногда переспрашивал, уточняя детали, и снова слушал.

Я доедала порцию котлет, поэтому изредка затыкалась. Но совсем заткнуться не могла — слишком животрепещущей была тема:

— Кир, ну, представляешь, это же идиотизм! Кто придумал это деление? Весь склад плюется и чертыхается от этой системы!

— А ты-то откуда знаешь? Это же не твоя вотчина…

— Да какая разница, моя или не моя? Рабочие тупят, мы страдаем.

— Хорошо. Критиковать умеют все. Какие предложения?

О!!!! Это он зря спросил! Я его сейчас задолбаю своими идеями. Больше и близко не подойдет!

Не сработало. Кир не только слушал внимательно, а еще и блокнот достал, щелкнул манерной ручкой, и начал что-то чиркать. Схемы изображать. Я смотрела на это, смотрела… Потом отобрала и ручку, и блокнот.

— Ничего ты не понимаешь! Смотри! — И уже сама начертила все, как мне виделось.

— Это ты не понимаешь, Лиз. Вот же… — И всё мое творчество переиначил.

Мы опомнились, когда за соседним столиком кто-то осуждающе хмыкнул, а официант спросил, все ли у нас нормально…

— Писец. Кирилл, вот надо же было так разораться! Людей пугаем…

— Вообще-то, громче ты кричала. "Я же не понимаю…" — Передразнил.

— А с какого перепугу, друг мой дражайший, ты использовал мое личное время для рабочих вопросов, а?

— Я компенсирую. Как-нибудь потом. Сейчас вернемся в офис — заходи, обсудим с ребятами. Идея-то хорошая…

— Не могу.

— Отчего это?

— У меня график. Сам же ввел. Сейчас буду писать отчет. Крайне важная фигня.

— Значит, отменим.

— Нет, Кирилл Владимирович, нельзя вводить и выводить новшества только по вашему желанию. Авторитет про…фукаете. Не советую, по-дружески.