Мышеловка
Шрифт:
Вторая комната, двое охранников. Третья комната, и тут охрана застыла истуканами. Эти люди порабощены Фрайбом, они – часть его сознания. Если пристрелить их, он почувствует, и через пару секунд комната будет кишеть черными. А вот если они заснут, он, увлеченный допросом, может и не заметить. Артюхов достал парализатор, через решетку прицелился в того, что справа, нажал на спуск, потом выстрелил во второго. Вырубились они мгновенно – осели на подкосившихся ногах, как тряпичные марионетки.
Артюхов выбил решетку и зашагал
Воровато озираясь, Артюхов сел в кресло, опустил обруч, распахнул глаза и улыбнулся. Процесс пошел. Даже если его пристрелят прямо сейчас, Фрайб проиграл. Теперь он, как и Маузер, заперт в вирте. А вот что будет с этим миром, непонятно. Возможно, он погибнет, может, замкнется на себя – уж очень он автономный.
Последнее, что подумал Артюхов: «Маузера жаль». Задумано, что тело Игарта разрушится после считывания нужной информации, оно – лишь носитель, троянский конь, значит, и пристрелить его некому. Надо хоть жену Маузера вытащить в память о сотрудничестве, которое закончилось так некрасиво…
Толчок – словно удар электрошокера. Будто вирт сомкнулся вокруг него, как мышцы матки, выталкивающей плод. Удар – и Артюхов распахнул глаза.
Черный обруч на глазах, ломит в пояснице, кружится голова. Он снял обруч, сощурился от белизны стерильного кабинета.
– Вы очнулись! – обрадовалась Светлана, его верная девочка. Села на край кровати и поцеловала в лоб.
– Некогда, малыш, – проговорил Артюхов, думая о другой женщине, Ольге Коваль. – Дай мне телефон, срочно.
Непослушными пальцами он принялся тыкать в сенсорный экран. Наконец в контактах нашел Рукастого и прокричал:
– Это Артюхов. Записывай адрес и срочно вызывай наряд, – он продиктовал адрес Центра разработок и на всякий случай – подвала Фрайба. – Да, я нашелся. Да, так внезапно… Мне плевать на ваши проблемы, понял? Все уже должно закончиться. Уже закончилось, гарантирую, и манифестанты скоро разойдутся… Ну вот видишь! Объяснения потом. Высылай хоть спецназ! Там заложники, мне надо – слышишь, НАДО! – чтобы они были живы!
Светлана сидела на краю кровати и смотрела на него с благоговением. Дождалась, когда он закончит, и сказала:
– Тобой мужик интересовался. Суровый такой, с татуировкой, – она прикоснулась к щеке.
– А, Маузер, – он тяжело вздохнул. – Не переживай. Мы встретились.
Он задумался о Маузере и Фрайбе. Что с ними стало? Они погибли вместе с реальностью или продолжают жить и сражаться? Этого ему не узнать уже никогда.
Надо вставать и кормить зародившуюся совесть –
Маузер
Ольгин крик оборвался шипением, льющимся из динамиков. Экраны зарябили помехами. Свет мигнул, погас, и воцарилась темнота.
– Что происходит? – заорал Фрайб. – Что, черт побери… Твою ж мать!!!
Маузер дернулся вправо, попытался наугад боднуть черного. Попал в подбородок, но сам оступился и упал на пол. Сверху на него навалились, прижали к полу.
– Держите его! – верещал Фрайб. – Включите аварийный генератор!
Ощущение было, будто кто-то сдавил горло и вытягивает жилы из тела. Голову сжали тисками. Рядом причитал Фрайб:
– Несправедливо. Артюхов… сука! Это мой мир… мо-о-ой…
А потом вспыхнул свет. Точнее, холодный белый свет стали излучать предметы и люди. На улице что-то загрохотало, и пространство наполнилось высокочастотным звоном, таким пронзительным, что сводило зубы. Казалось, мозг превратился в кисель и плещется в черепной коробке.
– Выброс, – стонал Фрайб, елозя по полу и размазывая кровавые сопли, из его глаз били лучи, высвечивая глазницы, будто рентгеном. – Но почему… сейчас… выброс? – он подполз к Маузеру, схватил его за грудки и ударил о землю. – Это мой мир! Я его создал! Почему?
В висок словно загнали спицу. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Маузер зажмурился, но продолжал видеть сквозь веки. Фрайба вырвало. Рядом червями извивались черные. Превозмогая боль, Маузер полз к люку в полу, чтобы свалиться вниз головой и свернуть себе шею, но черные разгадали его замысел и схватили за ноги.
Звон прекратился внезапно. По голове как дубиной огрели. Нет – ее мгновенно переключили на другой режим. Затрещала лампочка. Пошатываясь, начали подниматься черные.
Фрайб встал на четвереньки и щелкнул пальцами, пытаясь оживить экран. Ничего не получилось. Выругавшись, он пополз к клавиатуре, защелкал кнопками, но все равно связи с реалом не было. Наверное, при выбросе так бывает – горит вся электроника. Спасибо тебе, случай!
– Это ведь мой мир, – жаловался Фрайб сам себе, щелкал пальцами, скорбно качал головой, но ничего у него не получалось.
Сообразив, что не добьется результата, он повернулся к Маузеру:
– Твоя жизнь превратится в пытку, обещаю.
Маузеру было все равно, он думал о Котове. Может, он перестал мучить Олю, когда понял, что связи с виртом нет?
Неподалеку что-то щелкнуло, будто взведенный курок. Неужели…
Грохнул выстрел, погрузив мир во тьму.
Второго выстрела Маузер уже не слышал, он стоял посреди ржавого леса, окруженный терновыми кустами и не верил в происходящее. В голове было пусто, как в городе после ядерного взрыва. Ни автомата, ни ножа, ни металлоискателя у него не было. Остался только неизменный КПК с навигатором.