Мышка для Котова
Шрифт:
— Ничего, он скоро одумается и приползет ко мне, когда бедная сиротка выпрет его из дома. Любовь это блажь, дорогой внук. Любит нужно то, что кормит тебя, одевает и даёт возможность жить в роскоши. А твоя блаженная любовь кроме дыры в кармане и страсти на три года ничего не даст.
— Ближе к делу, — перебиваю его. Чувства родителей я уважал всегда. Ценил то, что у меня полноценная семья, где никогда не бывает скандалов и всегда царит уважение. Потому что видел и слышал, как бывает в других семьях. — Когда свадьба? — блять, даже думать об этом тошно.
— Пока мы не решили
— Я могу идти?
— Да, — кивает. — И ещё, — кидает в спину, — об этом разговоре никто не должен знать. И если ты вдруг решил, что я блефую и решишь увильнуть, то позвони своему другу… как там его? Серёжа, кажется. Хотя нет, ему сейчас не до тебя, — у меня всё обрывается в груди.
— Что ты с ним сделал? — спрашиваю хрипло, понимая, что полностью беспомощен.
— Я? — удивляется притворно. — Да ты посмотри на меня! Что я могу сделать в свои годы, внучек? Я пожилой человек, с трудом хожу. Это всё местные гопники.
Я больше не слушаю. Выхожу из кабинета, за дверью натыкаясь на очередного качка.
— Я отвезу Вас домой, следуйте за мной.
Засовываю желание возразить в задницу. Здравый смысл побеждает. Я не знаю, где я нахожусь и не знаю, как выбраться из этого дома.
— В больницу, — сипло прошу я, сжимая рукой горло, когда мы выезжаем за ворота.
— Я не могу, у меня приказ, — говорит мужик, кидая на меня взгляд через зеркало. Берёт с соседнего кресла воду и молча протягивает. На пол падает лист бумаги. Поднимаю его.
"В машине прослушка. На твоей одежде тоже. Избавься от неё сегодня же. Все камеры слежения в доме родителей просматриваются охраной твоего деда. Отцу ничего дома не говори. Будь осторожен и не задавай лишних вопросов. Остановлюсь на светофоре, беги".
Смотрю на мужчину внимательно, засовывая бумагу в карман. Кто он? Коп? Или подосланный дедом "добрый человек, желающий помочь"?
Но лучше последую его совету. Набираю номер Серого. Механический голос сообщает, что телефон выключен.
— Вы знаете, в какой больнице мой друг?
— Нет. В это дело меня не посвящали.
Сука. Полный пиздец. Звоню Нику, нашему общему с Серегой другу.
— Марк, мать твою, где тебя носит? Я пытаюсь дозвониться до тебя целый день. Серёгу пырнули три раза в живот ножом. Он в реанимации. Бл*ть, Марк. Приезжай скорее.
— Какая больница?
— Сорок третья.
— Скоро буду, — сбрасываю вызов, замечая, что мы остановились на светофоре возле тротуара. Кидаю взгляд на охранника через зеркало. Он кивает. До того, как загорится зелёный остаётся семь секунд. Открываю дверь, вываливаюсь на улицу и бегу со всех ног в сторону остановки. Вижу автобус, который уже закрывает двери и успеваю в него запрыгнуть.
И когда я увидел лицо своего лучшего друга, которое всё было опухшее и в кровоподтеках, я понял, что этот хер не шутит. Что то же самое он сотворит с моей семьёй. С мамой, которая ложится на операцию. И с батей, у которого только начал процветать бизнес. Схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, я рыдал от отчаяния. Я
Глава 21
Родителям я тогда ничего не сказал. До сих пор не сказал. Продолжал делать вид, что всё в полном порядке. Мама восстанавливалась после операции, а я не имел права заставить её волноваться лишний раз.
А ещё я боялся за свою семью. За эти три года я старался не привязываться к людям, не показывать свой интерес, чтобы больше никто не попал во внимание этого старого хера.
Первые две недели после похищения и нападения на Серёгу я ходил нервно оглядываясь. Ждал, что родственничек снова даст о себе знать.
Полгода от него не было никаких вестей. Только позвонил один раз, через три месяца, и сообщил, что моя невеста была отправлена в Германию на лечение на несколько лет. Свадьбу отложили на два года. Эту новость я принял спокойно. Смирился как-то с тем, что у меня будет жена. Жена и жена, что с того? Верность ей я хранить не обязан. К тому же развод никто не отменял.
Я продолжил жить спокойно. Пока летом мы не поехали отдыхать в Крым.
Я не горел желанием туда ехать, но надеялся, что хоть там за мной не будут наблюдать шавки деда. Но ожидания не оправдались. Даже там он умудрялся держать меня за яйца. А я расслабился. Дал слабину. Потерял бдительность и продемонстрировал, что эта девчонка мне небезразлична.
Два года назад
Рыжеволосую девчонку с фотоаппаратом в руках и очками на носу я заметил сразу, когда вышел из моря. Что-то незнакомо ухнуло в груди, стоило взгляду скользнуть по худощавой фигурке малышки. Я просто безразличным взглядом скользил по пляжу, с внутренним раздражением замечая заинтересованные, с похотливой дымкой взгляды девушек. От такой раскрепощённости меня воротило. Приелось. Надоело, что чуть ли не каждая вторая готова раздвинуть ноги едва узнав имя.
Я бы и не заметил её. Взгляд скользнул дальше. Но что-то заставило перевести его обратно. Малышка сидела на песке рядом с моими вещами и смотрела на меня широко распахнутыми глазами, которые из-за очков казались ещё больше. Взглядом залип на её тонких руках, которыми она нервно поправляла растрёпанные рыжие волосы. Длинные тонкие пальчики чуть подрагивали, будто она замёрзла или сильно волновалась. А перед глазами совершенно некстати возникла картинка, как эти пальцы зарываются в мои волосы. Как, так же подрагивая, касаются моего лица.
Заметив мой заинтересованный взгляд, девчонка вспыхнула и мигом отвернулась, торопливо собирая вещи. Бледные щечки залились очаровательной краской смущения, что не укрылось от моего взгляда, которым я жадно впитывал каждую деталь, каждую эмоцию на лице девчонки. И мне нравилось абсолютно всё. Её волосы, которые были всколочены, очки на вздёрнутом носике, которые она постоянно нервно поправляла, пухлые губки и сведённые к носу тёмные бровки.
Улыбнулся и двинулся в её сторону с намерением познакомиться.