Мысли и афоризмы древних римлян
Шрифт:
Не так легко приходят в голову доводы в защиту истинного, как в опровержение ложного.
Непозволительно назвать несчастным того, кто может поддержать себя сознанием правоты своих наилучших намерений.
Неужели найдется человек, который согласится жить в богатстве и проводить дни во всяческом довольстве, но притом и самому никого не любить, и ответной любви не знать? Так ведь живут одни тираны – не ведая ни доверия, ни любви, где нет места дружбе. Можно ли полюбить того, кого сам
Никто не может быть хорошим поэтом без некоего вдохновенного безумия.
Никто не станет плясать в трезвом виде, разве только если человек не в своем уме.
Ничто не может доставить читателю большего удовольствия, чем разнообразие обстоятельств и превратности судьбы.
О гаданиях:
Найдется ли кто-либо, кто, бросая целый день дротик, не попадет однажды в цель?
О поразительное правосудие богов! Разве потерпело бы любое государство такого законодателя, который бы внес такой закон, чтобы за преступление, совершенное отцом или дедом, был осужден сын или внук?
Об Эпикуре:
Я не знаю никого другого, кто бы больше боялся того, чего, как он утверждает, вовсе не следует бояться: я имею в виду смерти и богов. Он провозглашает, что страх перед ними владеет умами всех людей, между тем как среднего человека это вовсе так сильно не волнует. Сколько тысяч людей разбойничают, хотя за это полагается смертная казнь. Другие грабят все храмы, какие только могут; не очень-то страшит одних страх перед смертью, а других – перед богами.
Опытный и осмотрительный хозяин, когда хочет что-либо купить, всегда отрицает свое намерение, опасаясь конкурентов.
Остряку легче затушить огонь во рту, чем удержать острое слово.
Очевидность умаляется доказательствами.
Перо – лучший учитель, написанная речь лучше только продуманной.
Письмо не краснеет.
Подлинная дружба встречается реже всего среди вечно занятых государственными делами и борьбой за почести, и где тот человек, который откажется от высокой должности в пользу друга?
Позорное не полезно никогда.
Поистине, во всем, что дается людям от природы, а не от науки, с нами не идут в сравнение ни греки и никакой другой народ: была ли в ком такая величавость, такая твердость, высокость духа, благородство, честь, такая доблесть во всем, какая была у наших предков?
Пока я буду существовать, я не буду тревожиться ни из-за чего, если буду свободен от всякой вины; а если не буду существовать, то буду совершенно лишен чувства.
Почему создатели мира внезапно проснулись, после того как проспали бесчисленные
Поэтами рождаются, ораторами становятся. (Перефразированный Цицерон.)
Правительство есть говорящий закон, а закон – немое правительство.
Право же, какую можно высказать еще нелепость, которая бы уже не была высказана кем-нибудь из философов!
Привычкой создается как бы вторая природа.
Простой речи с первого взгляда легче всего подражать, но уже первые опыты покажут, что нет ничего труднее.
Самое постыдное требование: во сколько каждый сам себя ценит, во столько же пусть ценят его и друзья. Разве редко бывает, что человек и духом слаб, и надежд на успех в жизни у него немного, но не следует ведь отсюда, что друг должен относиться к нему так же, как он относится к себе сам; скорее напротив – дело друга напрячь все силы и добиться, чтобы он воспрял душой, пробудить в нем надежду, заставить его думать о себе лучше.
Самое трудное в дружбе – быть вровень с теми, кто ниже тебя.
Смерть не имеет отношения ни к мертвым, ни к живым – одних уж нет, а других она не касается.
Собаки не могут отличить воров от честных людей, но все же дают знать, если кто-нибудь входит в Капитолий ночью. И так как это вызывает подозрение, то они – хотя это только животные, – залаяв по ошибке, своей бдительностью приносят пользу. Но если собаки станут лаять и днем, когда люди придут поклоняться богам, им, мне думается, перебьют лапы за то, что они проявляют бдительность и тогда, когда для подозрений оснований нет. Вполне сходно с этим и положение обвинителей.
Справедливость заключается в том, чтобы воздать каждому свое.
Старую любовь, как клин клином, можно выбить новой любовью.
Стенать мужчине иногда позволительно, хоть и редко; вопить непозволительно даже женщине. Если и случится вскрикнуть мужу сильному и мудрому, то разве лишь затем, чтобы усилить свое напряжение, – так бегуны, состязаясь, кричат что есть сил, так, упражняясь, подают голос атлеты, так кулачные бойцы, ударяя противника, вскрикивают, – это не потому, что им больно или что они струсили, а потому, что при крике все тело напрягается и удар получается сильнее.