Шрифт:
НЕСКОЛЬКО ДАТ
1797, 13 декабря. В Дюссельдорфе в семье купца Самсона Гейне родился сын Генрих. «Над моей колыбелью играли последние лучи XVIII и первая утренняя заря XIX столетия».
1811, 2 ноября. Лицеист Гейне присутствует при торжественном въезде Наполеона в Дюссельдорф.
1821. Вышла первая книга Гейне «Стихотворения».
1825. Гейне принимает крещение по лютеранскому обряду. Получает степень доктора права в Геттингенском
1826—1827. Два тома «Путевых картин» и «Книга песен» делают Гейне знаменитым.
1831. Гейне поселяется в Париже как политический эмигрант.
1834. Гейне знакомится со своей будущей женой Крессенсией-Эжени Мира (он дал ей более легкое имя Матильда).
1840. Книга Гейне «Людвиг Бёрне» поссорила поэта с немецкими радикалами, для которых Бёрне, умерший за три года до этого, был святыней.
1841. Заботясь о будущем Матильды, Гейне венчается с ней накануне своей очередной дуэли.
1844. Выходит в свет поэма «Германия. Зимняя сказка».
1845. У Гейне начинается паралич верхней части тела.
1848. Гейне уже не может передвигаться. В свою последнюю прогулку по Парижу он с трудом добирается до Лувра. «Я чуть не упал от слабости, войдя в благородный зал, где стоит на своем постаменте вечно благословенная богиня красоты, наша матерь божья из Милоса. Я долго лежал у ее ног и плакал так горестно, что слезами моими тронулся бы даже камень. И богиня глядела на меня с высоты сочувственно, но так безнадежно, как будто хотела сказать: „Разве ты не видишь, что у меня нет рук и я не могу тебе помочь?“
1849. «Я еще не совсем верю в небо, но уже предчувствую ад по тем прижиганиям позвоночного столба, которые мне делали».
1851. Сборник стихов Гейне «Романсеро» выдерживает четыре издания в течение двух месяцев.
17 февраля 1856. Смерть Генриха Гейне. Его последними словами были: «Бумагу... карандаш...»
ГЕЙНЕ О СЕБЕ
Я не такой злой, как кажется. Я раскрасил себе лицо такими страшными красками лишь для того, чтобы в бою напугать моих врагов. В сущности же я кроток, как ягненок.
Прославленные агнцы кротости вовсе не вели бы себя так смиренно, если бы обладали клыками и когтями тигра. Я могу похвалиться тем, что лишь изредка пользовался этим естественным оружием.
В романтической школе я провел самые приятные годы своей юности, а под конец высек учителя.
Когда Гораций преподал писателям знаменитое правило на девять лет оставлять свои сочинения в столе, ему следовало одновременно открыть им рецепт, как прожить девять лет без пищи. Я не вытерпел бы и двадцати четырех часов, а не то что девяти лет, желудок мой мало
Я не тружусь в субботу, в седьмой день, когда Бог отдыхал; более того, из осторожности, не зная того, когда именно приходится этот седьмой день, я часто по целым неделям ничего не делаю.
Мой основной принцип – «чем дороже мы обходимся людям, тем больше они любят нас!».
Мать рассказывает, что во время беременности она увидела в чужом саду на дереве яблоко, но не захотела сорвать его, чтобы ее дитя не стало вором. В течение всей своей жизни сохранял я тайную страсть к красивым яблокам, связанную, однако, с уважением к чужой собственности и с отвращением к воровству.
Сердце мое будет любить вечно, пока на свете есть женщины; остынет оно к одной и тотчас же воспылает к другой; как во Франции никогда не умирает король, так никогда не умирает королева в моем сердце; лозунг его: «Королева умерла, да здравствует королева!»
Моя жена была совершенно права, когда однажды сердито сказала кому-то, кто хвалил меня за ум: «Он только прикидывается умным».
Прочтите моего «Ратклифа», моего «Альманзора», мое «Лирическое интермеццо». Разум! Разум! Один лишь разум! – и вы испугаетесь высот моей глупости.
Я возвратился к Богу, подобно блудному сыну, после того как долгое время пас свиней у гегельянцев.
Весь мир надорван по самой середине. А так как сердце поэта – центр мира, то в наше время оно тоже должно самым жалостным образом надорваться. В моем сердце прошла великая мировая трещина.
ОБ АНГЛИИ И АМЕРИКЕ
Молчание – английский способ беседовать.
Англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают их и выплевывают – и это называется английским языком.
Англичане рядом с итальянцами все как один напоминают статуи с отбитыми кончиками носов.
В этом мире нет ничего ужаснее английской музыки, разве только английская живопись.
Милосердная природа никогда до конца не обездоливает своих созданий, и, лишив англичан всего, что прекрасно и мило, не наделив их голосом, чтобы петь, чувствами, чтобы наслаждаться, и снабдив их вместо человеческой души разве только кожаными мехами для портера, – она взамен всего уделила им большой ломоть гражданской свободы, талант комфортабельно устраивать домашний быт и Вильяма Шекспира.