Мысли в пути
Шрифт:
– Маму можно?
– Нет. В это отделение никого не пускают. Но завтра, если все будет в порядке, мы сделаем так. Маме покажем тебя по телевизору, а ты сможешь поговорить с ней по телефону. И скажешь ей, чего тебе хочется. Она принесет передачу. Понял?
– Да.
6. У кабинета. Через пятнадцать минут.
– Вы торопитесь?
– У меня лекция.
– Как прошла операция?
– Гладко.
– Как Костя?
– Он уже проснулся.
– Что ему принести?
– Сегодня ничего. Завтра он сам вам скажет по телефону.
– Не знаю, как вас только благодарить...
7. Дома. Вторник. Два часа
– Извините, что разбудил.
– Да?
– У Андрианова с диафрагмальной по дренажу выделилось больше семисот миллилитров алой крови.
– Переливали?
– Девятьсот. Но темп кровотечения не снижается. Мне кажется, что даже стало капать быстрее.
– Гемостатические вводили?
– Все, что нужно.
– Придется открывать?
– Ничего не поделаешь.
– Мойтесь. Я скоро буду.
8. В палате реанимации на пятом. Пятница.
– Костя, здорово!
– Здравствуйте.
– Настроение?
– Хорошее.
– Будем вставать? Опирайся затылком на руку. Вот так. Опускай ноги. Держись за мою руку. Не кряхти, как старик. Сползай потихоньку. Хорошо. Теперь выпрямься. Не ссутулься. Прямее! Стой крепко. Теперь чуть присядь. Очень больно?
– Нет.
– Может, пройдемся? Сунь ноги в тапочки. Вот так. Пошли потихоньку... Устал? Давай ляжем. Не торопись, спокойнее. Попробуй полежать на животе. Это очень полезно. Полежишь. А надоест, перевернешься. Ладно? Тебе удобно?
9. В кабинете. Еще через десять дней.
– Мы зашли к вам проститься. Костя, заходи.
– Ну, как у вас?
– Спасибо. Все в порядке. Несколько вопросов. Что ему можно есть?
– Все.
– Когда купаться?
– Сегодня.
– Он спрашивает, когда ему можно в школу.
– Подождите недельку и праздники прихватите. Пусть пока догоняет пропущенное. Костя, тебе нужно ежедневно заниматься гимнастикой. Приседания, наклоны, поднимание ног. Сергей Александрович показывал тебе?
– Да.
– Пусть работает с возрастающей нагрузкой. Потом прыжки, бег.
– От физкультуры его освободят?
– Конечно, но, пожалуйста, не надолго. В этом нет необходимости. Более того, хорошо, чтобы он занялся спортом.
– Зачем?
– После любой тяжелой операции организм должен быть в лучших условиях, чем раньше. Ведь за одиннадцать лет жизни он приспособился к необычному состоянию - с кишечником, перемещенным в грудную клетку, сжатыми легкими, повернутым сердцем. Патология сделалась нормой. Сейчас, когда все стало на свое место, он должен к этому привыкнуть. Понятно? Здесь лучше такие виды спорта, которые дают равномерную нагрузку. Не футбол или теннис, а плавание, гребля.
– Может быть, нам поехать на курорт?
– Зачем? Не делайте из него инвалида. Он здоров и должен об этом знать.
– Всего вам доброго. Спасибо!..
Пятачок
В моей хирургической работе настал момент, когда представление о детях, особенно маленьких, прочно начало связываться с сороками или со страусами. Первые - таскают все блестящие предметы, вторые - глотают все подряд. Дело в том, что, когда у нас родился сын, материально нам было очень тяжело. "Комбинация из двух молодых врачей - наихудший финансовый вариант", - констатировал наш сосед по квартире. С целью как-то сбалансировать семейный послевоенный бюджет мне пришлось пойти на половину ставки при травматологическом пункте нашей больницы.
Меня вызвали в приемный покой. Мы пошли вместе с несколькими студентами. Там ждал отец - пожилой мужчина с мальчиком лет двух. Оказалось, что ему уже четыре года, но он был бледным и отставал в развитии из-за порока сердца. В направлении, подписанном рентгенологом поликлиники, говорилось: "Инородное тело в пищеводе (монета)". Мы взяли ребенка на просвечивание. Монета, как обычно, располагалась поперек пищевода в верхней его трети. Стараясь при студентах дать четкую, краткую, но достаточную информацию, я рассказал отцу положение дела.
– Монета застряла у вашего сына в пищеводе. Сейчас мы отведем его в перевязочную, дадим легкий наркоз, и если все пройдет благополучно, то ребенок останется в больнице на один-два дня. Мы должны проверить, какая у него будет реакция после наркоза и извлечения монеты. Вы поняли?
– Понять-то я понял. Да не с руки мне вся эта история, - с огорчением произнес отец.
– Жена больна. Дома второй маленький... Эх, ты!
– в сердцах добавил он и сильно хлопнул мальчика по спине. Тот издал непонятный звук, монета выскочила у него изо рта и со звоном покатилась по кафельному полу.
Когда отец с мальчиком ушел, поблагодарив нас и извинившись, что побеспокоил напрасно, ко мне обратилась одна из дежуривших студенток:
– Как вы думаете, не стоит ли во всех подобных случаях начинать лечение вот с такого "метода"? Моя мама, когда я поперхнусь, тоже всегда хлопает меня по спине.
Раза два или три после этого я пробовал хлопать ребят по спине, но монеты почему-то не выскакивали...
Злейший враг
Около кабинета меня ждала наша нянечка из операционной, тетя Шура. Она работала в больнице много лет. В стенгазете как-то была про нее статья: "Старейшая сотрудница", из которой следовало, что на ее веку сменилось три профессора, шесть главных врачей и не менее двадцати председателей профкома...
Обычно около восьми утра я просматриваю еще раз список детей, назначенных на операцию, и подумал, что тетя Шура пришла ко мне в связи с предстоящим операционным днем.
– Можно к вам по личному вопросу?
– Пожалуйста, садитесь.
Пока я снимал пальто, переодевался, менял туфли и разгружал папку со множеством бумаг, она рассказала мне следующее. Внучка вышла замуж и родила девочку. Я ее хорошо помнил. У ребенка - порок развития, неполное заращение верхней губы, или, как иногда называют это в народе, "заячья губа". Девочка была маленькой, недоношенной, и мы в свое время решили подождать, пока она достигнет возраста по крайней мере одного года. Губа станет сочной, и сшить удастся красиво и незаметно.