Мысли

Туманова Ольга

– Но мне так хочется поговорить с кем-нибудь. Обо всем - обо всем. Меня никто не понимает. Я всем чужая.

– Неправда, - тихонько засмеялась Марина Сергеевна.
– И ты знаешь, что ты говоришь неправду. У тебя сегодня просто дурное настроение, и ты решила немножко пококетничать. И неудачно. Да-да. Наверное, у меня не такое большое сердце, как у твоей мамы, я бы обиделась на тебя. А ты подумай сама: разве мама оставила тебя в роддоме, разве отдала в интернат? Или ты думаешь, раз у нее есть зрение, значит, она счастливее тебя? Нет, детка. Ведь для нас ценно только то, чего нас лишают. А то, что у нас есть, мы не ценим, мы его просто не замечем, оно для нас безвкусно, как вода, когда водой полоскаешь зубы после вкусной еды или запиваешь таблетку. А вот когда в летнюю жару на теплотрассе авария и в кране нет воды, а чайник и графин пусты, и никого нет дома, чтобы сбегать в магазин за лимонадом или минералкой, какой тогда вкус у

воды? Маме некогда радоваться тому, что она зрячая, о другом все ее мысли.

Утром надо встать рано (когда так хочется спать, а в комнате темно и холодно), потому что до работы нужно приготовить тебе свежий обед. Да-да (девочка шевельнулась, чтобы возразить), да, конечно, и мама обедает после работы, может быть, днем прибегает на обед, но, поверь, не стала бы мама ради себя вставать в такую рань, она бы перекусила тем, что осталось с вечера.

Девушка вновь поморщилась болезненно, что ее никак не хотят понять, и вновь хотела что-то возразить, но Марина Сергеевна заговорила быстро:

– Ты думаешь, ты несчастна, потому что не можешь, как другие девочки, пойти на танцы, встречаться с мальчиком, ходить с ним на каток, кататься на лыжах и массу всего-всего, такого заманчивого? Но потому все то и сказочно-прекрасно, что ты лишена его и видишь только в своих грезах, ты сама создаешь ваши встречи, и ты создаешь их прекрасными. А ты представь другую картину: грязный заплеванный дощатый пол, мерзкие юнцы, одурманенные алкоголем или наркотиками или еще какой-нибудь дрянью вроде той, чем твоя мама протирает окна. И потные лапы, пошлые манеры, наглые взгляды, грязные слова. И ты чувствуешь себя такой обманутой, униженной и несчастной, и у тебя одна мечта: убежать. А юнцы, одурев после видеосалона, липкой толпой идут по темным аллеям парка, и сколько на тех аллеях горя, несчастья. Представь: ты стоишь с подружкой на узкой тропке в парке, и со всех сторон движутся к вам, ухмыляясь, мерзкие рожи. Какой милой и уютной увиделась бы тебе в тот миг твоя комната, где ты так надежно спрятана от всей мерзости этого мира.

Ну, конечно, конечно, бывают и прекрасные встречи. И ты летишь на прекрасном белоснежном облаке в сплошное счастье. А прилетаешь: вокруг горы грязной посуды, и все лето нет горячей воды, и вот уже выросли залежи грязного белья, а ведь только что все перестирала и перегладила. А в доме вместо звенящей радости зловещее молчание. А за стеной визжат соседки и завидуют тебе: счастливая, в твоем доме никогда нет драк, крика, но тебя будит не визг соседки, а храп мужа, нечеловеческие жуткие звуки, к ним невозможно привыкнуть. Ты засыпаешь, и вновь они будят тебя. Ты засыпаешь, и вновь и вновь они будят тебя. Он умудряется храпеть и на спине, и на боку, и уткнув нос в подушку. И в тебе рождается незнакомая тупая злоба, и ты начинаешь заниматься аутотренингом - три часа ночи самое подходящее время для подобного занятия, не правда ли? Ты занимаешься самовнушением, потом покаянные мысли приходят к тебе в голову, тебе стыдно за мелькнувшее в твоей голове желание чем-нибудь пристукнуть этого, еще совсем недавно дорогого тебе человека - он храпел тише или ты спала крепче? Но вот, наконец-то, храп стихает, и ты засыпаешь, но тут звенит будильник, и ты встаешь с постели, и голова болит, и сердце скулит, как побитая болонка, и тебе дурно становится, когда ты видишь в зеркале свое постаревшее за ночь лицо. И мысль, что ты могла бы спать в чистой уютной кровати одна, в аромате духов и в полной тишине, кажется тебе такой сладкой...

– Но вы такая красивая, - говорит девочка. Марина Сергеевна забыла, что девочка слепа, она разговаривает с парализованным ребенком.
– Как вы можете говорить, что вы несчастны?

– Ах, детка, что такое красота? Ее тоже надо придумать. Когда я была молодая и, говорили, красивая, я всегда чего-то в себе стеснялась: и бедра мои казались мне широковаты, и руки полноваты, и поступь не та, что у газели. А вот недавно включаю телевизор, и там какая-то девочка, молодая женщина, выбегает на сцену. Такая страшненькая. Так мне ее стало жаль. Неказистая, нескладная. Ни лица, ни фигуры. Бедная девочка, подумала я, но какая молодец, нашла в себе силы, смогла, такая некрасивая, выйти на публику. И правильно. Помни про Эдит Пиаф, она в последние годы была больна, некрасива, а стоило ей выйти на сцену и запеть, и весь зал видел ее прекрасной. Развивай свой талант.

Тут девочка стала прыгать по сцене и кричать под музыку: смотрите, как я хороша, как все во мне прекрасно. И показали зал. И мальчишки в зале верили, что она - хороша собой, и мечтали о ее внимании, а девчонки хотели походить на нее и лицом, и фигурой. Ведь недаром говорят: не родись красивой. А еще говорят, что наглость - счастье.

– Но вы-то даже сейчас еще красивы. Почему же у вас печальные глаза?

– Наверное, потому что я разучилась придумывать свое счастье, - грустно улыбнулась Марина Сергеевна. И вместо любви у

меня... что же у меня вместо любви? Страх остаться одной? Нет, я люблю быть дома одна. Наверное, и правда привычка, привычка, что я должна кому-то что-то готовить, волноваться о чьем-то здоровье, и просто привычка видеть рядом с собой этого человека. Что же такое привычка? Как все странно... Или безразличие? Или усталость? Ну, смешно, право, в мои годы искать принца. И мысли мои не несутся за белым облаком, они точно знают, что новый принц тоже захочет каждый день обедать, и тоже будет нервно дергаться, если в доме не окажется мяса, и будет засыпать с включенным телевизором, и будет забывать гасить свет и в туалете и в ванной, и будет говорить о необходимости экономить деньги, не объясняя, на чем я должна экономить, хотя и так понятно - на себе. И все будет в доме так же; иным, возможно, будет лишь храп, а вдруг новые звуки будут более зловещи, и я еще меньше стану спать по ночам?

Господи, какие глупости я говорю. Храп - трагедия. А вокруг столько несчастных женщин, столько злобы, пьянства, убийств.

Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, что вокруг все черно и люди гнусны, нет-нет, что ты, упаси меня Бог. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что та жизнь, о которой ты тоскуешь, совсем не так заманчива. Вот и мама твоя, наверное, мечтала порхать грациозной ланью под любящим взглядом твоего папы, а вместо этого в ее жизни только тяжелые сумки, они рвут руки, а мама счастлива: она достала что-то вкусненькое для тебя, она сумела заработать на вкусненькое. В магазинах - очереди, на автобусной остановке толпа, и не мужские руки, какими они мечтаются тебе, а скотские лапы, грубые локти отпихивают ее от автобуса в грудь, в лицо; вокруг брань, вонь, а ей надо скорей-скорей домой, ведь там ты. И так болит голова, и так болит позвоночник, и так хочется упасть на чистую постель. Но надо купать тебя, и мама счастлива, что сегодня есть горячая вода. А если нет горячей воды, она ставит на плиту бак. А если нет холодной воды, она бежит за три квартала к колонке, и радуется, что колонку не закрыли, как все другие вокруг, и если папа не задержался на работе и идет ей навстречу и подхватывает у нее ведро, мама счастлива. И надо еще постирать, и надо кое-что подремонтировать, ведь так быстро все рвется в переполненных автобусах, а в магазинах ничего нет, а в коммерческие она не ходит, их цены для нее недоступны. А ты обижаешься, что мама где-то задержалась, а ты так скучала весь день. Ты обижаешься, что мама не хочет посидеть рядом с тобой весь вечер и говорить, говорить, а когда она - наконец-то!
– садится рядом с тобой, глаза ее спят.

И в прихожей, прижав ко рту натруженную ладошку, беззвучно плакала худенькая темноволосая женщина.

Девушка снова сделала протестующий жест, как бы отводя от себя слова Марины Сергеевны, и по лицу девушки прокатились волнами раздражение и боль.

– Да-да, детка, конечно, - мягко заговорила Марина Сергеевна, - конечно, ты думаешь, мне легко говорить. А может быть, ты думаешь, я говорю неискренне? Я с тобой откровенна абсолютно, как сама с собой. Поверь, я тебя понимаю. Я бы тоже в шестнадцать лет никому не поверила, что жизнь такая печальная тоскливая вещь. Я в те годы стояла на прекрасном песчаном берегу, нежный теплый ветерок ласкал мое красивое точеное тело, у ног моих покорно и доверчиво плескалось огромное уютное море, и солнце, огромное щедрое солнце сияло над моей головой, и я входила в морскую воду, такую нежную, чтобы плыть, плыть, плыть...

А жизнь... Такая долгая, столько успевает принести горя... И такая краткая, если вспоминать минуты счастья.

Что моя жизнь? Всю жизнь училась - в институте, на курсах, на семинарах, каждую свободную минуту читала, чтобы теперь, когда жизнь проходит, узнать: все, чему я всю жизнь так честно, так старательно училась - ложь.

Что такое моя жизнь? Работа. Без праздников, без выходных. Всегда тетради, конспекты, методички. И всегда верила: все ради высшей прекрасной цели, ради того, чтобы однажды все люди на земле стали счастливы, чтобы пришла на землю справедливость. И - вдруг!
– узнаю, что я всю жизнь без устали и без отдыха сеяла в детские души не святые зерна добра и света, а семена зла и лжи.

Что моя жизнь? Бесконечные болезни детей, вечный страх за их жизнь. Очереди у кабинетов врачей, очереди у прилавков магазинов... И - вдруг!
– дети взрослые, и у них своя жизнь. Своя, мне совсем непонятная жизнь, "новая". Они, мои - мои!
– дети не хотят учиться - чтобы всю жизнь просидеть над книгами, как ты, и получать столько, сколько ты получала? Ну, что ты в жизни видела? И у них есть деньги, у тебя никогда не было таких денег, но тебе их деньги не кажутся большими, они тебе кажутся грязными, стыдными, преступными, потому что родились на чьем-то горе, на чьем-то отчаянии. А они презрительно усмехаются, когда ты при них выгребаешь тушенку до самого дна банки. Они болезненно морщатся, если ты, забывшись, начинаешь говорить с ними о любви к России.