Мытарь
Шрифт:
– Прошу прощения, – сказала наконец труба, – но господин Воротов сейчас в отъезде. Вы можете оставить ваше сообщение или координаты...
– Речь идет о вопросе, касающемся недавней неприятной ситуации, связанной с выплатой господином Воротовым государственных налогов, – прервал Андрей, останавливаясь. Забавное, наверное, зрелище – разговаривающий по сотовому посреди проселочной дороги человек.
– Кто вы? – менее вежливо поинтересовалась трубка.
– Я тот, кто может кое-что рассказать об отношениях господина Воротова с господином Мамукашвили.
– Прошу прощения, одну минуточку.
– Алло, –
– Господин Воротов?
Тишина. Слышно мысли.
– Да, это я, кто говорит?
–Доброе утро, господин Воротов. – Андрей повернулся, рассматривая так примелькавшиеся пейзажи разрушенных изб. – Вас беспокоят из Управления финансовой полиции города Новосибирска. Моя фамилия Костин, идентификационный номер два-четыре-шесть-шесть-девять-один-точка-зет-двойной-ноль. Отдел индивидуальных расследований. Извините за столь ранний звонок.
– Что вам угодно? Мне сообщили, что вы упомянули какие-то фамилии...
– Господин Воротов, – Андрей продолжал, чувствуя, как поднимается изнутри знакомое чувство упоения – прижать, раскопать, задавить, – полагаю, в течение последних двух месяцев вы неоднократно получали от нашего Управления письменные и электронные уведомления о задержках в своевременной выплате налогов, штрафных санкциях и специальном судебном иске, возбужденном против вас. Вы игнорировали все отправленные нами уведомления и повестки, таким образом выражая неуважение и пренебрежение к государственной службе Финансовой полиции. Специальной комиссией дело было передано в отдел индивидуальных расследований для проведения расследования и вынесения вердикта и поручено мне...
– О чем вы говорите? – Нет, Воротов не испугался. Он был спокоен и вежлив, но Андрей почуял выработанным в себе за годы работы шестым чувством, что бизнесмен на крючке. Готов.
– Следуя данному указанию, я намерен провести все необходимые расследования. Вы обвиняетесь в укрытии налогов и ведении нелегальной коммерческой деятельности по статье три-восемь-ноль Финансового кодекса Российской Федерации – торговля редкоземельными металлами без специальной лицензии. Все необходимые для выдвижения обвинения доказательства уже собраны и переправлены в соответствующие структуры. У меня есть ордер на ваш арест, господин Воротов, до дальнейшего разбирательства и определения размеров конфискации.
– Господин?..
– Костин.
– Господин Костин, я занятой человек. – Воротов сделал паузу. – Все вопросы, подобные данному, как вам известно, решаются через моих адвокатов и...
– Господин Воротов, – вежливо, но решительно прервал его Андрей, – мы в Управлении тоже чрезвычайно занятые люди, и вам необходимо знать кое-что еще. Я сотрудник отдела индивидуальных расследований, это ведь вам кое о чем говорит, да? Речь сейчас не идет об адвокатах, господин Воротов, я намерен арестовать вас. Для проведения проверки и конфискации не обращенных в деньги металлов. Если понадобится, Илья Игнатьевич, с применением силы. Вы знаете, на что уполномочены «индивидуалы».
– Вы меня запугиваете? – Воротов усмехнулся, спокойно, мягко. – Пытаетесь взять на понт? И что за нелепый блеф с фамилиями совершенно незнакомых мне грузинов? Ничего забавного
– Я просто констатирую факт, – произнес Андрей, невольно вспоминая Белохвостова, – а вы меня ведь так и не поняли, Илья Игнатьевич.
– Я все прекрасно понял! Всего хорошего!
– Откройте мне.
– Что?
– Я говорю, откройте мне, Илья Игнатьевич, утро нынче прохладное.
В трубке снова наступила тишина, но не напуганно-настороженная, как в первый раз, а недоумевающая, открытая.
– Где вы сейчас находитесь, господин Костин? – осторожно поинтересовался Воротов.
– Шагах в тридцати от ваших замечательных кованых ворот. Я иду, открывайте. – И Андрей закрыл телефон. Все, теперь «пан или пропал». Он не дошел шагов десяти, как правая створка медленно поползла наружу. Его впускали.
И он вошел. Замерев на пороге под однозначными взглядами черных дул, направленных в его грудь. Трое дюжих охранников, похожих друг на друга, как и все охранники планеты, одетые в одинаковые форменные пуховые куртки, неподвижно стояли возле ворот, направив на него матово-черные короткорылые «беретты». Они не улыбались, не разговаривали, не мигали. Они вообще ничего не делали, только смотрели.
Андрей нахмурился и осмотрел себя, словно ожидал увидеть расстегнутую ширинку. Хотя этого и не требовалось. Грязные, влажные от утренней росы джинсы и ботинки, мятая и порванная куртка, заляпанные бурым перчатки, следы крови на правом плече, разбитый висок, небритая рожа.
Один из охранников осторожно приблизился, движением ствола приказывая поднять руки, и через мгновение нож, пистолет, значок и телефон Андрея были изъяты. Он опустил руки.
– Доброе утро, – сказал Андрей для того, чтобы что-то сказать. И осмотрел двор.
Сам дом находился метрах в тридцати дальше, к нему вела широкая асфальтированная дорога, на которой одинаково удобно было бы и танку, и правительственному лимузину, чуть дальше в стене темнели двери двух подземных гаражей. Многочисленные пристройки и беседки, невидимые из-за забора, собачьи будки. И смотри-ка, Андрей хмыкнул, вертолетная площадка, сейчас пустая. Очень милая, режущая глаз своей неестественной зеленью трава – специальное морозоустойчивое покрытие. Везде.
– У вас мило, – сказал Андрей, не двигаясь. Охрана не ответила, а через секунду один из них притронулся к «сопле» передатчика за ухом и кивнул головой:
– Вы можете проходить. С дорожки не сворачивайте, тут собаки, идите прямо к крыльцу дома. – Андрей кивнул, и охрана опустила оружие.
Полицейский двинулся к дому. Должно быть, тут и правда неплохо отдыхается, но вот только он здесь не для этого.
На ступенчатом крыльце уже ждали. Еще один детина в пуховике вежливо приоткрыл одну из створок высокой стеклянно-металлической двери, даже не снизойдя до осмотра непотребного вида Андрея, и тот попал в теплый холл. Размером примерно с футбольное поле. Несколько канапе вдоль стен, натуральная кожа и дерево, зеркала и большая люстра. Обои можно просто резать на купюры и пользоваться, как валютой. Несколько дверей в глубины дома, широкая лестница на второй этаж ровно напротив входа.