Мытарства пассионариев
Шрифт:
К отцу Арсению подошли двое суровых бородатых мужиков в таких же спецовках («Если это лагерь, то почему без номеров или других опознавательных знаков?» - подумал Андрей) и молча приказали следовать за ними по открытой площадке вглубь лагеря. Андрея же один из стражей ворот повел к ближайшей двери в длинном низком бараке.
Морской диверсант лихорадочно соображал, оценивая обстановку и намечая план действий. Но план никак не вырисовывался, даже приблизительно. Что там, за этой дверью? Обычная темница или камера пыток? А может, один укол под лопатку за порогом - и он на всю оставшуюся жизнь превратится
Андрей не сразу сообразил, что мужик-конвоир ему что-то шепчет. Вся кровь прилила к голове морского спецназера. Но он с собой совладал и понял, что если бы это был враг, то ему нечего бы было таиться. Поэтому он так же тихо переспросил.
– Что?
– Я говорю, продолжайте идти и ничего не предпринимайте. Ведите себя тихо, как пленник. Здесь везде видеокамеры. Вы поняли?
– Да. А куда мы идем?
– Сейчас я вас заведу в так называемую карантинную комнату. Нам нужно пройти через нее, чтобы попасть туда, куда я вас веду.
– А куда вы меня ведете?
– К друзьям. И туда, где нет видеокамер. Да-да, поверьте.
– К друзьям? Чьим друзьям?
– Тише! Потом все узнаете. Все, пришли. Заходите. Сейчас я вас несколько раз ударю, так что подыграйте мне.
Саймон Блюмкин сидел за монитором компьютера, рядом с ним стоял офицер-морпех и бывший глава службы безопасности скопцов. Все следили, как видеокамера ведет двух людей - одного в серой спецовке, а другого в цепях. Тот, что в спецовке, несколько раз подталкивал пленника, при этом что-то говоря ему. Видимо, подгонял. Вот они зашли в комнату. Конвоир, войдя вторым и прикрыв за собой дверь, подошел к остановившемуся пленнику и вдруг ударил того сзади по почкам. Пленник согнулся, на лице - гримаса страданий от боли. Человек в спецовке обошел и заехал снизу вверх коленом в лицо. Закованный в цепи пленник дернулся назад так, что даже подлетел в воздух и со всего маху приземлился на спину. Но не затих (крепкий!), а заелозил по полу, сплевывая кровавую слюну. Конвоир не удовлетворился своей «работой» и трижды с наскоком ударил лежащего пленника в живот, в ребра, снова в живот. Последним футбольным ударом он заехал тому в голову. Пленник дернулся и затих. Конвоир взял лежащее тело за одну ногу и поволок ко второй двери.
Саймон выключил монитор. В наступившей тишине первым не выдержал рыбоглазый.
– Да-а, Саймон, это не твои морские пехотинцы. Вот как надо, жестко и без церемоний.
Вместо ответа ЦРУшник задумался. Он гадал, а не поспешил ли он сообщить в Центр о русском диверсанте- разведчике? Может, и вправду это какой-нибудь заблудившийся московский турист-айкидока? Но нет, как говорят русские, «лучше перебдеть, чем недобдеть» - там, в Центре, разберутся. И он со спокойной совестью хлопнул ладонями по столу.
– А не пора ли нам позавтракать, господа?
Он встал из-за стола, отдал команду рядом сидящему оператору продолжать следить за камерами и повел двух офицеров к выходу.
Андрей расслабленно волочился из одной пустой комнаты в другую, потом в третью, в четвертую, каждый раз больно ударяясь головой о высокие пороги. Но терпел и изображал бессознательного. В четвертой комнате к конвоиру-мучителю присоединился второй, и его уже за руки-ноги вынесли во
– Эй, вы живы?
Андрей резко принял нормальную позу, сев на полу по-турецки.
– А что со мной сделается.
Мужики переглянулись и улыбнулись.
– Здесь можно свободно говорить, здесь нет прослушки и камер.
– Какая таинственность. Что это за место и где тот молодой священник, что был со мной?
– Так он вправду священник?
– глаза мужчин почему-то заискрились радостью.
– А какой, православный? Наш?
– Самый взаправдашний православный священник Русской Православной Церкви Московского Патриархата. А что? Вы чему так искренне радуетесь?
– Мы не будем пока вам ничего говорить, но там, за этой дверью, с вами хочет кое-кто встретиться. Там и получите ответы на все вопросы. Прошу вас, заходите. А мы пойдем. До свидания. Извините, если переборщил с рукоприкладством.
Последние слова виновато произнес тот самый конвоир, с которым они разыграли спектакль избиения.
– Да ладно, ничего, все в порядке. Эй, постойте, а цепи?
– Там с вас всё снимут. Входите!
– сказал конвоир и скрылся с товарищем за входной дверью.
Андрей стоял в предбаннике барака между двумя дверями, ничего не понимая. С одной стороны мистический страх американцев перед обитателями этого места, а с другой - спокойная деловитая доброжелательность встретивших их с отцом Арсением обитателей этого самого страшного места. И вот дверь, за которой его ждут. Друзья.
Ладно, посмотрим. Андрей решительно зазвенел цепями к двери и постучал в нее.
Слабый старческий голос откуда-то из глубины барака ответил:
– Войдите!
Не успел Андрей прикоснуться к ручке, как дверь открыл интеллигентного вида мужчина в простом костюме (такие раньше продавались в Советском Союзе и их носили инженеры и учителя). Лет сорок пять, тонкие черты лица, высокий лоб, очки в потертой роговой оправе, аккуратные усы и бородка - ни дать ни взять профессор института!
– Проходите, пожалуйста, вас ждут. Игорь, Олег, снимите с гостя эту гадость!
К вошедшему гостю подошли два молодых человека с ящиком инструментов и споро сбросили оковы.
– Прошу. Сюда, пожалуйста.
Андрей оглядывал барак. До половины это было просторное помещение с подобием кухни (почерневшая от времени и покореженная дюралевая мойка для посуды, пара подвесных рукомойников, кирпичная печка с жаровней и затушенная по причине лета буржуйка). Рядом двумя рядами протянулись столы. Всего человек на двадцать-двадцать пять. Вторая половина представляла собой разделенную щитами на мини-квартиры жилую зону.
Около печки суетились четыре женщины. Двое чистили овощи и зелень, а двое других куховарили на жаровне.
Из небольших закопченных выварок поднимался ароматный пар. В углу сидела древняя бабулька лет девяноста и слепо щурилась на вошедшего.
В ногах прямо на полу сидел. давешний волохатый знакомец Остап!
«Профессор», указав на табурет напротив, сел рядом со старушенцией.
Андрей представился и сел.
– Алексей Марченко, турист из Москвы.
Молчание. Пристальный взгляд внимательных усталых глаз. И вдруг: