Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада

Млечин Леонид Михайлович

Западные немцы ограничились чисто символической охраной Олимпийской деревни, стараясь, чтобы ничто не напоминало об Олимпиаде 1936 года.

Некоторые историки, занимающиеся спецслужбами, считают, что Министерство государственной безопасности ГДР располагало сведениями о готовившейся палестинцами акции.

Олимпийская деревня была открыта задолго до начала Игр, и всякий мог ее внимательно изучить. Каждому посетителю были доступны и зоны, взятые позже под охрану. Кого могла заинтересовать система охраны деревни? Кому нужен был политический провал мюнхенских игр?

ВОСТОЧНЫЙ

БЕРЛИН, ВЕСНА 1972 ГОДА

Через несколько лет после Второй мировой войны на немецкой земле появились два государства — ФРГ и ГДР. Каждое считало себя единственным подлинным представителем немецкого народа. Долгое время они не признавали друг друга. Всегда жестко конкурировали.

Выбор Мюнхена на роль столицы летних Олимпийских игр был ударом для Восточной Германии. Руководители ГДР любой успех Западной Германии воспринимали как личную неудачу.

Необходимость соблюдать солидарность с братским социалистическим государством поставила Советский Союз в трудное положение. ГДР требовала ни в коем случае не голосовать за Мюнхен. Советская делегация в Международном олимпийском комитете оказалась в безвыходной ситуации (см. книгу М. Прозуменшикова «Большой спорт и большая политика»).

Выбирать предстояло между Мадридом и Мюнхеном. В Испании еще правил каудильо Франко. Советский Союз не имел дипломатических отношений с Испанией, которая была объектом постоянной критики советской печати. Тем не менее советская делегация получила указание голосовать за Мадрид!

Но поскольку и во всем мире Испания воспринималась как диктатура, большинство членов Международного олимпийского комитета, собравшись весной 1966 года в Риме, выбрали все-таки Мюнхен. В Восточном Берлине были возмущены. До самого начала Олимпиады ГДР вела пропагандистскую войну против Игр в Мюнхене и требовала того же от Советского Союза.

Но тут уже у советских товарищей закрались подозрения — не произойдет ли некое сближение западных и восточных немцев на спортивной основе? Не ослабили ли друзья из ГДР накал антиимпериалистической борьбы ради налаживания отношений с западными немцами?

Ни советские, ни восточногерманские чиновники не желали говорить откровенно, но и не упускали случая упрекнуть друг друга.

В апреле 1972 года один из руководителей советского спорткомитета приехал в Берлин. Его приняли руководители двух отделов ЦК Социалистической единой партии Германии — спортивного и внешнеполитической информации. Присутствовал и советник посольства Юрий Жаров. Запись беседы из министерства иностранных дел переслали в отдел пропаганды ЦК КПСС.

Восточногерманские аппаратчики не без сожаления говорили, что ситуация в ФРГ изменилась:

«В связи с проведением новой восточной политики Бонну удалось в определенной степени избавиться от роли «нарушителя спокойствия» в Европе и найти сторонников своей политики за рубежом. В то же время западная пропаганда стремится представить ГДР в качестве фактора, тормозящего достижение разрядки напряженности в Европе.

Гибкая политика Брандта затрудняет ее критику и разоблачение, хотя совершенно очевидно, что она направлена на подрыв стабильного внутриполитического развития ГДР».

Партийные

чиновники признавались, что стало трудно критиковать Западную Германию. Они предложили атаковать ФРГ за то, что она выделила огромные средства на подготовку Олимпиады:

«В этом проявляется стремление определенных кругов показать Западную Германию «великой державой»; «мерилом», на которое должны равняться другие страны. «Гигантомания Бонна» находит осуждение во многих странах Азии и Африки (Индия, Бангладеш и др.), которые справедливо считают эту помпезность излишней и ненужной в то время, когда их народы голодают».

Но эта идея не нашла отклика у советских руководителей. Они сами надеялись в 1980 году принять Олимпиаду в Москве и не собирались экономить.

В советское посольство в Берлине приехал президент Спортивно-гимнастического союза ГДР Манфред Эвальд. Советник посольства Юрий Жаров опять же записал беседу, и она тоже отправилась в отдел пропаганды ЦК:

«Сложилось впечатление, говорил Эвальд, что советские товарищи считают, что ГДР недостаточно активно ведет пропагандистскую кампанию против попыток определенных кругов в ФРГ злоупотребить подготовкой и проведением летней Олимпиады в Мюнхене.

Эвальд отметил, что подобная оценка их деятельности не соответствует действительности. Спортивно-гимнастический союз в своих публикациях отводит большое место материалам, разоблачающим стремление реакционных кругов ФРГ использовать Олимпиаду в своих националистических целях. Так, газета «Спорт-эхо» печатает материалы на эту тему в среднем два раза в неделю…

Союз издал ряд брошюр, в которых подробно анализируется политическая обстановка вокруг Олимпиады-72, в том числе «Реваншизм и спорт», «Национализм и спорт», «Мюнхен-1972. Игры, решающие судьбы»…

М. Эвальд сказал, что они глубоко признательны Советскому Союзу за поддержку ГДР в борьбе за укрепление ее позиций на международной спортивной арене и поэтому он не хотел бы, чтобы у советских коллег было мнение, что ГДР как-то отходит от общей линии.

Национальный олимпийский комитет ГДР выступил с официальным заявлением в адрес МОК, Организационного комитета и НОК ФРГ, в котором разоблачает деятельность реакционных кругов ФРГ и требует гарантировать соблюдение олимпийских правил и принципов и безопасность участников Олимпиады. Это заявление, отметил М. Эвальд, также является свидетельством солидарности ГДР с Советским Союзом и другими социалистическими странами».

В свою очередь главный спортивный функционер ГДР выставил свои претензии советским товарищам. Договорились не устраивать выставок, посвященных мюнхенской Олимпиаде, в социалистических странах. Вдруг восточные немцы узнают, что в Москву приехал обер-бургомистр Мюнхена Ганс-Йохен Фогель открывать выставку.

«Разумеется, — сказал М. Эвальд, — политическая обстановка меняется, меняются в соответствии с ней и принятые решения и планы. Но хотелось бы, чтобы советские товарищи учитывали, что ГДР находится в необыкновенно трудных условиях, на нее оказывается наиболее сильное давление западной пропаганды, поскольку население ГДР имеет возможность получать любую информацию с Запада по телевидению и радио.