Мюнхгаузен, История в арабесках
Шрифт:
Правда, отдельные стороны этой символики еще покрыты для меня мраком. Так, например, какой момент женской жизни олицетворен последствиями единственной лжи Мюнхгаузена?
Что за роскошное ощущение - наблюдать, как возвышенное и божественное победоносно прорывается для посвященного глаза сквозь личину слуги, в которую оно вынуждено облекаться от времени до времени. Хотя мой августейший друг изображает лакея до ужаса реально, но скрыть свою княжескую кровь он все же не может, и в этом я сегодня убедилась.
Претендент на гехелькрамский престол чистил сапоги своего так
Совсем иначе выглядело то, что я видела сегодня.
Карл сидел. Он отклонился назад в благородной и небрежной позе; на сапоги он почти что не глядел; медленно водил он щеткой взад и вперед по предмету, столь ниже его стоящему, и только для виду касался презренной кожи.
Правда, сапог не слишком блестел, и Мюнхгаузен, притворившись сердитым, обругал Карла ленивой скотиной. Одно из самых тяжких испытаний, наложенных на меня всем этим обстоятельством, - это необходимость в угоду полной истине навязывать тебе, о мой чистый дневник, столько проклятий и ругательств!
Князь обладает невероятным аппетитом. Сегодня он опять скушал целую жареную колбасу, а она была одной из самых крупных в кругу своих сестер. Вероятно, индийский климат истощил его. Лишь бы только она ему не повредила!
У меня в ушах жужжит старая песнь:
Ты щелкунчика прежде любила,
А после любила меня...
Я помню ее до этого места, а дальше, сколько раз ни пела, не могу восстановить. Между тем в страшный час, когда нас разъединили евреи, мы дали священную клятву узнать по ней друг друга. Я напомнила об этом князю, но он тоже не знает остальных стихов.
Я больше не в состоянии выносить грубой насмешки, связанной с именем "Карл Буттерфогель" [73] . Разве я не женщина, т.е. существо, не понимающее иронии, склонное к одной только простой, тихой серьезности? Чтобы не удаляться от образа, избранного князем, я называю его при других Карлос Мотылек. Отец расхохотался, когда в первый раз услышал это имя. Он никогда меня не понимает. Зато Мюнхгаузен опять меня понял вполне, понял, хотя мы не обменялись ни единым словом.
73
Буттерфогель - "бабочка" (нем).
Он сказал: "Лишь бы осел не возгордился!" (Боже, как я страдаю от таких выражений!) Конечно, его родовая гордость проявится во всем своем великолепии, когда над нами мало-помалу взойдет заря новых просветляющих отношений и именований.
О, Мюнхгаузен, Мюнхгаузен, великий знаток сердец!
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Страницы из дневника слуги
Карл Буттерфогель тоже вел дневник. Так как он много таскался по свету и служил у тысячи господ, то у него вошло в привычку заносить в записную книжку краткие заметки вперемежку с записями разных
Этот почтенный манускрипт заключал следующие сердечные излияния Карлоса Мотылька:
Первый листок
"Шестнадцатое июня: удрали из Штутгарта.
Оставил, что для чистки, в харчевне.
С Рикой не прощевался. Уж очень спешили.
Двадцать второго июня: остались в замке через падение с лошади.
Много страдал от голода и жажды. Блохи, клопы и прочие напасти.
Здесь совсем не нравится.
За сургуч ....... 3 штивера.
За водку ........ 1 штивер.
За вещи из аптеки .... 18 штиверов.
За письмо ....... 12 штиверов.
За барина на благотворительное подаяние ...... 3 геллера
Что мне барин должен: со Сретения не получал жалованья. Составляет три гульдена шесть крейцеров в месяц, всего двенадцать гульденов двадцать четыре крейцера.
Двадцать шестое июня: три дня не жрамши. Тужур непрестанно скучал по Рикхен. Невозможно выдержать. Явственно отощал.
О, Рика, здесь твой раб,
Баварец или шваб,
Ему не суждено,
Когда уже темно,
К груди тебя прижать
И крепко целовать.
Означенные вирши сочинил ночью, что двадцать восьмого июня, потому что не мог спать через голодуху и блохов".
Второй листок
"Пятое июля: давно ничего не записывал в памятку. Был очень занят. Сильно себя улучшил во всеей жизни и кондиции. Барышня втюримшись. Как вышло - не знамо не ведомо. Сперва тормошила и выпытывала, и поклялась головой, что я и есть тот самый.
Не мог увильнуть и наконец заверил, что согласен быть тем самым, если и поскольку будут харчи как полагается.
Отняла у меня старого щелкуна и притом ревела. Полагаю - рехнувшись.
Тотчас же, в тот же день съел два фунта говядины. Очень приятное чувствие имел после того. В первый раз опять спокойно думал о Рикхен.
Седьмое июля: спрашивала про всякую всячину, к примеру про князя и Гехелькрам и счастливые прогулки в Ницце и о Рутшепутше. Ни словечка не понял, но все терпел и на все говорил: да.
Восьмое июля: совесть совсем сгрызла за Рикхен. Ел колбасу, после чего полегчало. Я не виноват, что свалился в такой малер".
Третий листок
"Девятое июля: очень приятное чувство имел через новую любовь. Очень польщен любовью благородной персоны. Совсем не чувствовал себя лакеем от новой любви. С этим чувством чистил сапоги. Барин наорал и вздул опосля за то, что сапог не блестел. Все стерпел через чувствительную любовь.
Вечером съел двенадцать крутых яиц. Лег спать в полном блаженствии.
Пятна с сукна сводить берут табак, варят и втирают в сукно. Затем щеткой прочистить, просушить на солнышке, и как не бывало".