Н 3
Шрифт:
— Не узнаешь? — Он впился в меня взглядом.
— Нет, — усмехнувшись, помотал головой я, чем привел его в замешательство.
Он переглянулся с сидящим на табурете ничем не примечательным мужчиной. Видимо, хрипатым был он. Третий член банды, мощный толстяк, подпирал стену у выхода и жрал бутерброд.
— Мужики, что за бред? Я вас в первый раз вижу! Что тут вообще происходит, вы меня ни с кем не перепутали?
— Мое имя Вячеслав Шапошников, — вскинув голову, гордо произнес кабанчик. На моем лице не появилось должного почтения/благоговения/ужаса, и он решил объяснить: — Герой Второй
Не уголовный авторитет, и на том спасибо. И не БР. Ш. — Шапошников, и Тирликас в курсе? Но они же ведь на охоте!
В голосе Шапошникова клокотала ярость, он потрясал телефоном у меня над головой. Больше всего он хотел вытрясти из меня правду и, когда все подтвердится, застрелить и закопать в лесу.
— Мужики, я понимаю, что вы должны меня помариновать и попугать прежде, чем скажете, в чем дело, чтобы я признался в убийстве Джона Кеннеди и изнасиловании собственной бабушки, но я даже не знаю, что сделал!
От такого неуважения Шапошников покраснел еще больше, глаза полезли из орбит, кулаки сжались, казалось, вот-вот, и он начнет изрыгать огонь…
И тут пискнул мой телефон, извещая о пришедшем сообщении. Шапошников отвлекся, прочитал его, красное лицо тотчас стало зеленоватым.
С большой вероятностью это Витаутович подтвердил, что Ш. — Шуйский, и у Шапошникова, который развел самодеятельность, случился жим-жим. Но он быстро взял себя в руки и поинтересовался:
— Как давно вы знакомы с Ариной Павличенко?
Глава 20. Это очень хорошо, но это из другой оперы
Во что ввязалась эта девчонка и при чем тут я? Сперва вспомнились ее странные вчерашние письма. Потом — подколки Лизы про папика. Выходит, вот это — и есть обезумевший от ревности папик? С кабаньей мордой, с пузом, и ниже нее.
— Месяц, наверное, — честно ответил я. — Я с Лизой Вавиловой встречался, и Арина была с ней.
Отвечать нужно честно, потому что мужик точно в неадеквате. Это ж надо — организовывать слежку за сопляком, чтобы уличить свою любовницу в измене! Впрочем, и не такие ребра одолевает бес. В прошлой жизни, помню, по соседству возрастной мужик убил и закопал в лесу молодую любовницу за то, что она его отвергла. А перед тем убил и закопал двоих парней, которых заподозрил в прелюбодеянии с возлюбленной. Причем один оказался ее двоюродным братом.
— Потом я уехал на сборы в Евпаторию. Ну, я в футбол играю.
— И все? — прищурился Шапошников.
— Когда был там, Арина мне писала, чтобы позлить Лизу. Вы наверняка прочли ее сообщения. А когда я приехал, писали, видимо, уже вы. Потому что никогда Арина меня милым не называла.
— То есть ты утверждаешь, что ее не … — Казалось, он собирается проткнуть меня взглядом.
— Мы познакомились в Москве, на следующий день я уехал — когда бы я успел?
— А в Лиловске?
— В Лиловске я познакомился с Лизой и ничего про Арину не знал. Я только месяц здесь, из Кунашака приехал. Вы бы поговорили с Лизой, она подтвердит мои слова.
Шапошников очень хотел, чтобы услышанное было правдой, но боялся потерять лицо, боялся, что я нажалуюсь Вавилову,
— Произошло недоразумение, — продолжил я так, словно ничего не случилось, и меня привезли не в подвал, чтобы убить, а мы беседуем за столиком в кафе. — Вы же нормальный человек и не хотите, чтобы пострадал невиновный? В переписке ничего такого нет. Все, что я сказал, легко проверить.
Чувак точно крышетечный, на войне крыша получила повреждения, и теперь, как дождь, так и коротит. Как же Арину угораздило в такого вляпаться?
— Арина моя женщина, понял? — зачем-то сказал он. — Никто не смеет надо мной насмехаться!
— Да как вы не поймете, что я на нее не претендую! И не претендовал, у меня и… женщины еще не было. Я ее знаю один день! Пожалуйста, не надо делать… то, чего нельзя исправить. Меня будут искать. Давайте мирно разойдемся и обо всем забудем?
— Может, ты знаешь, к кому она ушла? — сменил гнев на милость Шапошников и кивнул хрипатому: — Освободи его.
Соглядатай перерезал веревки. Я потер синие запястья. Прощать Шапошникова по меньшей мере преступно, раз он такое себе один раз позволил, позволит и в третий, и в четвертый раз. Прибьет Арину, дуру малолетнюю, которая связалась с психом. Может, она сейчас лежит связанная в каком-то подвале, с кляпом во рту.
Злоупотребление служебными полномочиями налицо, плюс несоответствие занимаемой должности. И ладно бы в участок привез и стал допрашивать — так ведь точно хотел пристрелить и закопать. Если бы не ответ Витаутовича, то — прощай, Александр Нерушимый, надежда советского футбола.
— Понимаю вас, — кивнул я, осторожно подбирая слова. — Но я и правда знаю ее один день. Она не откровенничала с малознакомым парнем, да при подруге… — Я смолк, чтобы он сам сделал выводы.
В голове крутилось: «Это знала Ева, это знал Адам: колеса любви едут прямо по нам». Намотало мужика знатно. Шапошников провел по лицу ладонями, потух и осунулся. Налил воды в пластиковый стаканчик себе и мне, свой осушил залпом.
— А ты футболист, значит, — проговорил он. — Скажи, есть у «Динамо» шанс выиграть на чемпионате СССР?
Вот тут я лукавить не стал.
— Нет. Потому что тренеры — дерьмо, никто не заинтересован в результате.
Он вздохнул и сделал вывод:
— Зато честно. — И протянул руку.
Жать руку свиномордому придурку, который сейчас хотел, чтобы я был ему благодарен за освобождение, не очень улыбалось, но я сделал это и проговорил:
— Буду очень признателен, если получу назад телефон и продукты. Очень есть хочется.
Шапошников, вернув мне «Енисей», злобно посмотрел на толстяка, который ел уже второй бутерброд с копченым мясом — мужик едва не подавился и уши прижал.
Я сразу же полез читать сообщение от Витаутовича: «Да. Завтра ждем тебя в 11:00 в гостинице “Вымпел”. Номер 33».
Вот и хорошо. Долго ждать не придется.
С виноватым видом толстяк вытащил из-за дивана мою авоську. Я заглянул внутрь: так и есть, хлеб и масло начаты, мясо ополовинено. Кефир не разбился, и то хорошо.
Хрипатый извинился, снова надел мешок мне на голову и сопроводил наверх из подвала, усадил в машину на заднее сиденье.