Н 3
Шрифт:
— Там помощник тренера сейчас команду гоняет, — сказал Димидко. — Петр Казимирович Авдеев.
— Звучит, как будто он царя не просто помнит, но и за него сражался.
Димидко захохотал, оценил шутку, и предложил:
— Потом договорюсь, чтобы премиальные на запасных выдавали мне. Кто почти не участвовал, получит по полторы-две тысячи. А то, что сниму с них, заплачу дополнительным запасным, и их у нас будет не пять, а семь. Все-таки часть команды возрастная, надо давать
Подождав, пока мороженое немного растает, Димидко принялся его поедать, ни на что не отвлекаясь, причем лицо у него было таким, словно он испытывает гастрономический оргазм. Аж мне захотелось мороженого.
Доев, Димидко сказал:
— И еще. Жить придется в общаге.
— Но это ведь только поначалу! — не разделил я его озабоченность.
— Ты только представь, как тот же Погосян переедет из своего дворца в общагу! С соседом.
— Ничего страшного. На сборах же как-то жили…
— Одно дело сборы, другое — повседневность! — возразил Димидко.
— Потом скинемся, снимем квартиры…
— Но, согласись, проживание в общаге — аргумент не в нашу пользу. Не мотивирует на переезд ни разу.
— Саныч, успокойся. Все получится. Вопрос ведь не в том, какая команда больше заплатит и предоставит условия, а в том, чтобы играть хоть в какой команде.
Он задумался, собрал остатки мороженого, отправил в рот и сказал:
— Делай ставки, что там за команда. Нам с ними работать.
— Готов поспорить, что внешность у них отталкивающая, раз тренер не позарился. Может, тоже ветераны.
— И я иллюзий не питаю, — вздохнул Димидко.
Мы сперва вошли в вытянутое здание, где находились раздевалки, и я понял, почему Смирнов нас потащил в первую очередь туда, а потом предпочел смыться. В раздевалках вовсю цвел и пах человеческий фактор: половина камер хранения была раздолбана, лавки истерлись, из душа тянуло цвелью.
— Н-да, — резюмировал Димидко, скинул куртку и остался в спортивном костюме. — Меня с сегодняшнего дня берут. Так что идем кошмарить местную публику.
Подождав, пока я переоденусь, он сделал зверское лицо, набычился. Вспомнилось, как он повел себя с нами. Да уж, Сан Саныч умеет страху нагнать и себя заставить уважать.
Мы распахнули дверь и остановились у порога. Разделенные по парам футболисты отрабатывали пасы, причем кто в лес, кто по дрова. Тренера мы обнаружили не сразу. Точнее, не стазу узнали тренера в черной кучке, возвышающейся в середине поля. Закутавшись в пальто, он сидел, утопив лицо в воротнике, и ни на что не реагировал, отбывал время.
Трель свистка заставила всех вздрогнуть и повернуться ко входу. Черная кучка тоже встрепенулась, выросла, поднявшись
— Ребята! — заскрежетал старик в черном, спешащий нам навстречу. — А вот и наш новый тренер, я вам о нем говорил. Легендарный Александр Димидко! Великолепный футболист!
Игроки оставили свое занятие, вытянулись в линию и принялись хлопать. Лица молодежи аж засияли, те, кто постарше, отнеслись к новости более сдержанно.
Когда тренер подошел ближе, я понял, что не ошибся: он помнил царя. Николая. Но не Второго, а Первого.
Выглядели футболисты так себе. Даже мне видно было, что пара человек грузновата, у одного явный дефицит массы. Двое ветеранов, которым около сорока, двое моих ровесников, остальным около тридцати.
— Добрый день, бойцы! — пророкотал Димидко, обернулся, жестом подозвал меня. — Вратари имеются?
Вперед выступил высокий молодой парень с дефицитом массы.
— Я. Леонид Васенцов.
— Отлично. Знакомьтесь. Второй вратарь, Александр Нерушимый.
Я встал в строй рядом с Васенцовым.
— Теперь каждый делает шаг вперед и представляется. Начали.
Вперед шагнул парень лет двадцати пяти, но уже начинающий лысеть. Широкоплечий, мощный. Голос у него был под стать внешности — низкий и рокочущий.
— Геннадий Быков. Мне двадцать девять лет. Играл в защите и полузащите. — Он глянул на кого-то в строю.
Вышел упитанный розовощекий мужчина с прилизанными очень жидкими русыми волосами и вздернутым носом.
— Никита Кошкин. Тридцать два года. Моя позиция — фланги, могу играть в нападении.
— Ясно. Вы универсалы, это хорошо. Дальше.
— Святослав Щенников, двадцать восемь лет, — представился самый низкорослый игрок. — Фланги. Нападение.
Васенцов поджал губы и затрясся от смеха, поглядывая на Быкова. Помощник тренера, Петр Казимирович, наблюдающий издали, оживился, сжал кулак и крикнул:
— Васенцов!!! Опять шуточки твои…
Все так же прохаживаясь вдоль строя, Димидко грозно спросил:
— Быков есть. Кошкин есть. Щенников. Кто следующий? Козлов? Поросюк?
Футболисты засмеялись, и атмосфера разрядилась.
Вперед вышел улыбающийся парнишка, рыжий и веснушчатый, встрепанный и ротастый, наверное, таким был Лев Витаутович в молодости, только другой масти.
— Да, у нас скотный двор, а я — Гусак! Валера Гусак. Мне двадцать один. Играю в нападении, чаще в центре. И еще чаще — запасным.
На этом скотный двор закончился. Было еще два заща — Иван Иванов и Егор Потупчик, два тридцатилетних игрока, на вид рыхлых и неспортивных — и сорокалетний нападающий Кирилл Синяк.