Н 6
Шрифт:
Во всех командах есть штатные пенальтисты. Выдавая указания на игру, тренер обязательно продиктует, кто бьет пенальти, кто второй, кто третий — если первые двое не смогут или будут не в силах. В «Динамо» эта тройка, похоже, — Денисов, Кокорин… Кто третий?
И опять мяч на точке. К нему вышел Исаматов.
Узбек разбежался не по прямой, а сбоку — я считал намерение бить влево. И поэтому, как только его нога коснулась мяча, я полетел рыбкой в левый угол. И не достал! Мяч чиркнул о штангу и залетел в ворота. Сильный и точный удар —
Динамовцы, кроме тренеров, зааплодировали, принялись жать ему руки. А тренеры заинтересовались мной. Даже у Марокко изменилось выражение лица, словно он смотрел детектив, угадал убийцу, а тут — непредсказуемый сюжетный поворот! Никита так и вовсе глаз с меня не сводил.
— Следующий! — объявил он.
Этот мяч я отбил. «Динамики» попытались, как в игре, подхватить выбитый мяч и закатить в ворота, но помощник тренера свистнул, укоризненно покачал головой — мол, тут не игра. Тут зарвавшегося выскочку учат.
Ха-ха, а выскочка из четырех уже три взял.
В общем, лотереи не получилось. Конечно, сильный и точный удар, да особенно в верхний угол — это чистый гол. И тут уже ничего не сделаешь. Просто не дотянуться в самый уголок. Времени на шаг не хватает, надо лететь, а там как раз место для мяча — между крестовиной ворот и пальцами во вратарских перчатках.
Лотерея не получилась, но одиннадцать мячей я отбил. Самодовольство облетело с лица Полоза, как лепестки сакуры под порывом ветра. Как туман с горных вершин. Он побледнел, не веря своим глазам, и в ворота не спешил. Красницкий, наоборот, покраснел, и казалось, скоро начнет изрыгать огонь.
— Ну? — обратился я к Полозу. — А ты хотя бы десять из двадцати — сможешь? Только честно давайте, а не пас в руки, потому что все свои и вась-вась!
Он махнул рукой и встал в ворота, бурча что-то вполголоса. Больше всего на свете он хотел не ударить в грязь лицом. Нервничал, как перед матчем со «Спартаком», ну, или киевским «Динамо» — в данном случае «динамик» «динамику» глаз выклюет, да еще как!
В общем, у меня злость прошла. Это потому что хорошо сделал свою работу. Марокко, который болел, конечно же, за Полоза, предупредил:
— Парни, напоминаю: бьем честно. Замечу поддавки — засчитаю гол. Все поняли? — Он обратился к Кокорину: — Саша, ты первый.
Полоз встал в ворота, покрутил головой, разминая шею — словно без разогрева вышел.
Кокорин посмотрел на мяч, на Полоза, снова на мяч, разбежался и тупо несильно пнул во вратаря. Тот, конечно взял. Побагровевший Марокко дунул в свисток и объявил:
— Гол!
— Это чего это?! — возмутился Полоз и напрягся, подался вперед.
— Потому что, твою мать, бьем честно! — рявкнул Марокко, и помощник тренера робко объявил:
— Гол значит гол.
Кокорин побагровел и крикнул:
— Давайте перебью.
— Ногу себе перебей, — криво усмехнулся Денисов. — Дебил.
— Честно! — напомнил Марокко. —
Денисов хотел и ударить красиво, и чтобы Полоз взял. Разбег, удар! Полоз угадал, прыгнул в правый угол и даже коснулся мяча, но тот скользнул в сетку.
— Гол, — объявил помощник виновато. — 2:0, выходит?
— Входит! — проворчал Марокко. — Гарик, соберись!
Полоз собрался и отбил два честных мяча. Конечно, били не в полную силу, жалели своего, но и подставлять боялись.
— 2:2, — объявил помощник.
Настал черед Исаматова. Разбежался он нормально, но перед ударом снизил скорость, скосил глаза вправо, указывая вратарю направление полета мяча, и вправо же легонько катнул круглого. Полоз, конечно же, взял его, подержал в руках и, глядя на багровеющего Марокко, выругался и бросил вперед.
— Одно из двух, — сказал я, — или Тимур случайно попал в вышку, или это поддавки.
— Гол, — констатировал Марокко, кося на меня глазом, и разразился гневной тирадой: — Вы совсем охренели? Или Исаматов русский язык забыл и не понял, что я сказал?
— Русский — мой родной, — огрызнулся узбек.
Марокко покраснел еще больше.
— За идиота меня держишь? Ты своего товарища только что подставил! Сказано же — нормально бить! Я обещал судить честно, значит, все будет, как надо. Следующий.
Больше никто не халтурил, били честно, но не в полную силу. В итоге Полоз отбил десять мячей из двадцати. Если бы старались его закатать, как меня, пропустил бы гораздо больше.
Огонь за грудиной все полыхал, рвался наружу. Я вдохнул, выдохнул, пытаясь его погасить — какой там! Щеки горели, чесались ладони, энергия бурлила и требовала активных действий. Еще вдох и выдох. А ни хрена!
— Ну что, мужики, слово держать будете? — спокойно поинтересовался я и получил в ответ угрюмое молчание.
Победа в дуэли, конечно, не добавила мне любви «динамиков», но я четко обозначил свое место в пищевой цепи и показал, что меня сюда командировали не просто так. Тренер вратарей так вообще зауважал меня. Все вроде хорошо, если бы не этот внутренний пожар. Раньше такого не было. Раньше, стоило перестать думать о солнце за грудиной, как оно гасло. Сейчас же словно ядерная реакция вышла из-под контроля, все нарастала, нарастала и грозила закончиться большим взрывом. Что же делать?
Вспомнились слова Семерки о том, что дар может как угаснуть, так и убить одаренного. Нет, подыхать я точно не собираясь. Но как же погасить огонь? Принять ледяной душ? Но уходить, пока вся команда на поле, я не стал — это восприняли бы как бегство.
Денисов не упустил возможности наехать на Кокорина — мол, что, нормально симулировать не мог? Тот начал огрызаться, а я смотрел на них и думал, что они похожи, как старший и младший брат. Косясь на них, Марокко свистнул, пресекая конфликт, и объявил, глядя на часы — сразу видно, позолоченные, подарочные: