Н 6
Шрифт:
— Спасибо. Мне так страшно, что я не справлюсь.
— Лиза, не «я», а «мы». И мы — справимся. Веришь мне?
— Верю, — ответила она не задумываясь. — Можно я буду тебе звонить?
— Ну что за вопрос! Я с тобой. Каждую минуту. Все мои мысли с тобой.
Она позвонила в обед — все такая же напуганная. И вечером — целых три раза. Я подбадривал ее как мог, и Погосян с Клыком заподозрили неладное, но я ничего им не рассказал. Еще рано. Вот после помолвки, когда определимся с датами, и приглашу всех на свадьбу.
В среду я купил самые
Лиза звонила меньше, была тиха, молчалива и задумчива. Рассказывала в основном про новую группу и преподов. Восхищалась полиглотами. Жаловалась, что тут еще и немецкий, который на ее потоке преподавали спустя рукава. Зато хоть успокоилась.
В четверг она написала лишь сообщение, что очень меня любит и рада, что я у нее такой надежный и обязательный. Вечером мы созвонились, но проговорили недолго, она сказала, что устала и кружится голова. А потом писала два часа подряд.
Вот уж правда у беременных настроение меняется по десять раз на день! А ближе к десяти, когда я уже готовился ко сну, зазвонил телефон. Я думал — Лиза, уставился на экран и оторопел: Лев Витаутович Тирликас. Улыбаясь, я ответил:
— Здравствуйте! Как же я рад вас слышать! Просто не представляете!
— Ты… новости… смотрел? — говорил он тяжело, с огромными паузами между словами.
Да какие тут новости, когда — игра на носу, Микроб — одаренный, а у меня вот-вот помолвка с любимой девушкой!
— Нет, не до того было.
— Посмотри. — Он надолго замолчал и, будто бы набравшись сил, спросил: — Кто?
Я не сразу понял, о чем он, и завис.
— Кто… еще? — добавил он.
И тут до меня дошло, что он спрашивает, у кого проснулся дар.
— Федор Хотеев.
Последовала пауза, после чего Тирликас выдохнул: «Ясно» — и отключился. Лев Витаутович восстанавливается — это очень хорошо. Но я совсем выпал из жизни, а команда не интересовалась политикой и новостями, телек никто не смотрел. В общественном транспорте мы не ездили, чтобы получать информацию из чужих разговоров.
А ведь и правда, что случилось в стране? Вынесли приговоры обвиняемым по «Делу тринадцати?» Так у меня еще суд завтра, я — пострадавший, свидетель обвинения.
Я залез в Комсеть. Новости пестрели заголовками: «Вынесены приговоры предателям!», «Враг под сердцем», «Шесть секретарей обкомов дождались приговоров». И ни одного спойлера! Придется читать. Я открыл первую попавшуюся статью «Комсомольской правды», пробежался глазами по тексту: сотрудничество с иностранной разведкой, промышленный шпионаж, убийство трех и более лиц… Все обвиняемые приговариваются к расстрелу. Приговор будет приведен в силу 9 мая 2024 г. Подробности не разглашаются'.
— Мика, Рома! — крикнул я.
Погосян с Клыковым вылезли из комнат, а также показался рыжий
— Че орешь? — спросил Погосян и зевнул.
— Шуйского и остальных заговорщиков расстреляют девятого мая, — сказал я.
— Все-таки расстреляют, — мрачно проговорил Клыков и снова исчез.
Мика проводил его взглядом, подошел ко мне и поделился:
— У его маман с Санычем шуры-муры! Клык бесится. Ревнует?
— А у тебя с Дариной как? — сменил тему я, чтобы не сплетничать при Саенко, которого не считал своим.
Мика махнул рукой и выдохнул:
— Да никак! Я ее — и в ресторан, и в кино, и на параплане летать… На параплан пошла, но сама заплатила. — Он приложил руку к груди и горячо заговорил: — А я люблю ее ну просто не могу. Столько уже… больше года! Точно ведь люблю.
— А по бабам с Колесом ходишь, — наябедничал из-за двери Клыков.
Погосян развел руками.
— Ну, хожу, потому что мне надо. Вот если бы Дарина ответила, всех баб забыл бы, мамой клянусь! Даже на самые большие сиськи не смотрел бы! Потому что второй такой больше нет. — Он принялся загибать пальцы: — Спортсменка! Комсомолка! Красавица! И умная — просто жуть!
Н-да, политически озабоченными парней точно не назовешь. Тут — событие вселенского масштаба, а они все о женщинах!
— Вот ты можешь на нее повлиять? — Он заискивающе заглянул в глаза.
Я усмехнулся, представив ситуацию.
— И что я ей скажу? Рина, люби Михаэля? Как ты себе это представляешь? Любовь — это иррациональное чувство, сердцу не прикажешь.
— А ты волочиться за ней перестань, — сказал из-за двери Клыков, — тогда она, может, осознает, что теряет.
— Ты вообще молчи, девственник-эксперт! — огрызнулся Погосян.
— Он, между прочим, дело говорит, — встал я на стороны Клыкова. — Как раньше гусары соблазняли дам? Каждый вечер в течение нескольких недель присылали розу в определенное время — у дамы вырабатывалась зависимость от приятного. А потом вдруг раз — и прекращали. И у дамы паника: а где? А что случилось? И все, она завоевана.
Погосян почесал в затылке, и на его лице отпечаталось: «А что, так можно было?» — и он удалился в задумчивости. Не удивлюсь, если возьмет совет на вооружение. А Клыков выглянул и спросил:
— Как думаешь, хоть «Целтниекс» мы обыграем? А то что-то не идет у нас.
— Пойдет еще и как! — сказал я то, что думал.
С двумя-то одаренными в команде! Жаль, Микроб «Лучшего в мире» включать не умеет. Завтра у меня суд, осталось дожить до субботы, и покажем всем! Уверен, в этот раз получится феерия!
Глава 3. Жизнь — не игра, ее жить приходится
— Легкой игры не ждите! — пугал нас Димидко на планерке. — Да, мы подняли мастерство, но и они на месте не сидели! У них обновился состав, половина игроков незнакомые. Не стоит недооценивать соперника!