"Н" значит : Надежда [проза]
Шрифт:
Я все еще не мог оправиться от удивления, смущения, растерянности … именно тогда это сомнение вновь шевельнулось во мне.
– Я посмотрю до конца твою рукопись … сын мой - и скажу тебе мое решение через десять дней. Но не рассчитывай, что я дам тебе возможность ее распространить после существенной … доработки … да и, возможно, распространить вообще. Кроме того, мы проведем дознание с твоим … гхм… учителем, да и с тобой, думаю тоже, - и он холодно воззрился на меня. А пока ступай с миром, … сын мой, - преосвятейшество вновь овладел собой.
– Ступай с миром.
В растерянности, в
Выходя из церкви, я заметил, как к какому-то моему брату, только что вышедшему из церкви, подошел кханджи - так называли плененных людей-изгоев, коих теперь становилось все больше и больше с тех пор, как два года назад наша Святая империя начала Священную Войну. Мы относились к ним с великой … милостью … некоторым из них разрешали жить в городах, только вот жить им было, по-видимому, очень тяжело - однако в выступлениях Патриарха никогда не поднималась эта тема.
Этот кханджи подошел к этому моему духовному брату и стал, по-видимому, что-то просить. Тогда не долго думая, этот человек, на лице которого некогда была сиятельная улыбка, пнул его ногой так сильно, что кханджи отлетел в сторону, кубарем покатившись по лестницам…
Все это я уже видел, когда флайнер - один из видов транспорта, изобретенных приближенными нашего Наместника, работающий на энергии солнечного светила, - увозил меня прочь. И я ничего уже не мог поделать…
Боль, огромная боль всколыхнулась в моей душе тогда, - сочувствие к этому маленькому выброшенному, отброшенному, отопнутому !
– брату заполнило сердце…
Именно тот момент породил эти мучительные и нестерпимые сомнения во мне.
* * *
У меня было десять дней до того, как мне снова придется встретиться с его преосвященством Алексием II по вопросу моей рукописи - и я не хотел их терять.
Боль, громадная неописуемая словами боль, - она рвала и крошила мое сердце. Я не понимал - я не мог понять !
– как, как мои братья могут быть такими … такими … бесчеловечными. Как они могут быть такими жестокими - как? почему? за что?
Вся благодать ушла, осталась только боль. А за ней пришли сомнения.
Я и раньше слышал про Священную Войну - про великую войну, про праведную войну. Помню, как Патриарх выступал перед всеми … как возвышенно он говорил о том, с какими недочеловеками, не верящими в Отца, нам приходится бороться… с какими убийцами … с какими грешниками. Он говорил, что убивая их тело, мы спасаем их души … тогда я верил это - я не мог не верить моему Патриарху !
– а теперь … после случая с этим кханджи - я засомневался. Час за часом, день за днем сомнение росло - я уже не мог спать, я метался ночью в каком-то кошмарном бреду. Мне виделись сотни этих кханджи - мне виделись легионы облаченных в белую одежду святых братьев, убивающих их одним ударом с криками “за Патриарха !”, тут же осеняющих их знаком креста - и идущих все дальше, дальше, дальше…
И тогда я просыпался, не в силах больше видеть это. И тогда я размышлял.
Через десять дней я вновь пришел к
– Мы нашли твоего … учителя… сын мой - и его преосвященство в который уже раз поперхнулся. И просмотрели до конца твою рукопись. А теперь слушай наше решение !
– и он торжественно поднял руку. За распространение ложных сведений, за попытки отвести детей нашего Патриарха с пути истинного, за попытки привести их в лоно Антихриста, - человек по имени Хрис приговаривается к заключению в катакомбы Собора Патриарха навечно, вплоть то того дня, когда Антихрист придет за ним дабы забрать его черную душу ! Приговор подписан самим Высочайшим Патриархом и обжалованию не подлежит !
Я обомлел. Хрис, мой учитель, давший мне столь много в той духовной школе - он приговорен к заключению ! Никогда, никогда, никогда я еще не слышал ни об одном случае подобного заключения … а теперь … при мне … прямо на моих глазах … как это возможно ?!
– Вывести грешника !
– раздался голос преосвятейшества.
И тогда они - несколько мускулистых человек в белых рясах - вывели его. Я не узнал его - я бы не узнал его, встреться мы вновь при других обстоятельствах - он совсем не был похож на образ того Хриса, который я помнил с детских лет. Он ужасно постарел и еле волочил ноги, так что четырем помощникам приходилось очень сильно подталкивать его - на лице его была видна кровь. “Пытки ?“, - мелькнула у меня мысль.
– Учитель, Хрис !
– я закричал изо всех сил, стараясь перекрыть шум непонятно откуда взявшегося ветра.
Он обернулся. На искромсанных высохших губах его появилась слабая улыбка.
– Петр, сынок мой, ты ли это? Они тоже поймали тебя, да? Прости меня, сынок …прости… я должен был предвидеть, что это произойдет.
– Учитель, но почему?! Почему все так произошло? Неужели все то, что нам говорили - все это ложь?!
Было видно, что Крис вновь улыбнулся своими неслушающимися губами.
– А вот теперь, сынок, ты и пробудился, - ответил он, - и в это же мгновение рев нахлынувшего ветра заглушил все прочие звуки.
Я видел, как четверо людей уволокли моего учителя куда-то за здание - я хотел было ринуться ему на помощь, но меня тут же схватили трое таких же людей в рясах.
– Не дергайся, браток, - улыбнулся один из них.
Когда через несколько секунд передо мной вновь появилось его преосвятейшество - я уже не был удивлен.
– А тебя, сын мой … тебя мы вынуждены будем отправить на … чистку, дабы твой разум вновь стал святым и никакой бес не закрался в него !
– и он улыбнулся.
– Взять его ! За Патриарха !
Весь мой мир в одно мгновение рухнул. Все, чему я верил, все, на что я надеялся - все стало ничем. Все было напрасно. Когда мои … братья … схватили меня - я не сопротивлялся. Это было уже ни к чему.
“Да будет на все воля Божья”, - успел подумать я, прежде чем увесистая деревянная дубинка одного из белых братьев опустилась на мою голову…
Знак пути
Грязь. Слякоть. Сырость. Запах тления. Капающая с потолка вода.