На 127-й странице
Шрифт:
Томпсон посмотрел на меня и молча показал большой палец. Надо же, здесь этот знак тоже известен.
– Несколько дней назад я и мои соратники начали молиться за то, чтобы вор одумался, вернул капитану его путеводную звезду и раскаянием очистил свою душу. Но все тщетно! – пастор обвел глазами матросов, потом зрителей и на некоторое время задержал свой взгляд на мне. Я слегка кивнул ему.
– И тогда я пришел сюда, чтобы лично просить человека, взявшего часы покаяться, ибо не ничего лучше, чем раскаявшийся грешник, – сказав это, пастор опустился на
Зрители ахнули.
«Пожалуй, у этого сериала рейтинг будет повыше,» – подумал я про себя.
Матросы тупо смотрели на пастора, явно не понимая, что от них хотят. Только рыжий здоровяк нервно поглядывал по сторонам, словно намечал возможные пути отхода.
– Покайся, – изо всех сил заорал пастор. В его крике не было ни капли прежнего благочестия и мягкости, с которыми он до сих пор проповедовал.
От силы крика и главное от перемены тональности все вокруг вздрогнули, а рыжий матрос широко раскрытыми глазами уставился на стоящего на коленях пастора.
– Все тщетно, – уже спокойным голосом сказал пастор и встал с коленей.
– Остается только один способ найти грешника. Нам на него будет указано.
С этими словами пастор подошел к этюднику Элизабет взял с него заготовленный мною лист белой бумаги. Я узнал его по загнутому уголку. После этого пастор подошел к матросам, постоял рядом с каждым из них и остановился около рыжего.
– Дай мне, пожалуйста, руку свою, – попросил пастор.
Когда рыжий матрос протянул ему свою заросшую рыжими волосами ладонь, пастор взял ее и приложил к листу бумаги. Прошла минута или около того. Вокруг стояла тишина. Только в небе кричали чайки, а где-то в глубине корабля гудела паровая машина.
Пастор, наконец, отпустил руку матроса и отошел от него.
– Если наша молитва была сильна, – громко сказал пастор. – То будет знак, и на этом листе мы увидим тот предмет, который держала рука этого матроса.
С этими словами он достал из кармана маленький кулечек с тертым грифелем и стал сыпать его на лист бумаги. Царапины, оставленные мной на листе иголкой, захватывали графитовую пыль. По тем местам, где царапин не было, тертый грифель скользил беспрепятственно и опадал на палубу. Скоро на листе стали проступать знакомые контуры. Пастор поднял лист бумаги высоко над головой. Его глаза горели. Зрители ахнули, который раз за сегодняшнее утро. На листе вполне явственно угадывались карманные часы, с открытой крышкой и вьющейся цепочкой.
– Разрази меня гром! Это же мои часы! – это был хриплый возглас капитана.
Слова капитана словно сигнал подействовали на рыжего матроса. Он прыгнул в сторону от стоящих рядом с ним матросов и бросился прочь.
– Куда это он? – растеряно спросил Томпсон.
– Наверное, побежал уничтожать улики, – сказал я.
– А? – не понял меня Томпсон.
– Где-то на корабле у него спрятаны часы. Скорее всего, он растерялся и решил от них избавиться, чтобы уйти от наказания.
– Так это вор?
– А у вас есть сомнения? – вопросом на вопрос ответил я.
– Разрази
– Если не везет в азартные игры, то повезет в любви, – поспешил его успокоить я.
– Вы так считаете?
– Не сомневайтесь! Так и будет! – заверил его я.
Каждому человеку необходима хоть небольшая толика надежды на лучшее. После этого я отправился прочь с палубы. Страшно хотелось есть, и я отправился на поиски еды.
Вера смотрела вслед уходящему Деклеру. «Да, он мошенник!» – думала она. Ее брови хмурились, но на губах была улыбка.
Сцена 74
Вечером, в капитанском салоне, после того как все насытились, была «раздача слонов».
– Не знаю, как это делают в букмекерских конторах, – начал капитан Хемпсон. – Я поступил просто, в соответствии с правилами арифметики.
Он потряс в воздухе пачкой зеленых долларов.
– Всего мне в банк было передано 423 доллара. Из них 318 были поставлены на то, что наш уважаемый пастор не найдет виновного в краже часов. 105 долларов внесли те люди, кто верил в успех. Как вы все знаете, пастор не оплошал. Виновный в краже матрос сознался.
– А часы? – не выдержал майор-кавалерист. – Часы-то нашли?
– Вы не поверите, – рассмеялся капитан. – Этот бедолага хранил их в своем рундуке.
– Как только, пастор недвусмысленно указал на него, как на вора, он бросился к своему рундуку, – продолжал свой рассказ капитан Хемпсон. – Не иначе, как хотел выбросить их за борт. Но боцман с верными матросами скрутили воришку, а часы нашли в его рундуке.
Капитан вынул из кармана часы и продемонстрировал присутствующим.
– А почему он решился на кражу? – поинтересовался я.
– Так он явился на борт пьяным, а я наложил на него штраф, – объяснил капитан. – Вот он и решил, наверное, так компенсировать свои потери.
– В общем, три доллара я, с вашего позволения, передаю нашему коку, который кормил всех нас в течение этого плаванья, – продолжил свои подсчеты капитан. – После этого каждому, кто поставил на пастора доллар полагается ровно три доллара выигрыша.
– Мистер Деклер получает свои десять долларов обратно и еще тридцатку сверху.
Стюард, обслуживающий нас за столом, взял указанную сумму у капитана и передал ее мне.
Тереза и Элизабет получили по доллару обратно и по три доллара выигрыша. Они тут же, не сговариваясь, попросили передать свой выигрыш пастору, чтобы он использовал их на распространение христианской веры в языческой Японии.
Пастор довольно улыбался и многозначительно поглядывал на меня. Но я невозмутимо убрал полученные деньги в бумажник. Нам с Генрихом еще плыть и плыть.
За всем этим с печальным видом наблюдали майор и первый лейтенант. А вот Джейсона Томпсона вся эта процедура, наоборот, развеселила.