На 9-ой хребтовой
Шрифт:
– Не знаю, - охотно сменил тему разговора Джангир.
– Надо у Мустафы спросить.
– Почему ты обязательно должен их домой приводить?
– не унимался Гасан. Обходятся же как-то другие... Я тоже с одной познакомился в Баладжарах, кондуктором работает, очень хорошая женщина, но не таскаю же я ее к себе в дом! Или Мурад... Думаешь, у него их нет?
– Хорошо, хорошо, - раздраженно согласился Джангир.
– Не время сейчас для таких разговоров...
– Я сменю Мустафу, - сказал Мурад.
– А ты найди Тофика. Надо, чтобы и
Мурад побежал вперед и что-то сказал одному из мужчин, направляющих процессию; те посовещались, потом бросились поворачивать траурную колонну на другую улицу. И здесь, как и повсюду, где двигалась процессия, на протяжное, заунывное пение моллы выходили из дворов люди и шли некоторое время следом, пока не выясняли, кто умер.
Мурад вернулся к носилкам сменить Мустафу.
– Ты не видел Тофика?
– спросил он и подлез под носилки. И тут только Мурад узнал о том, что уже с утра было известке всей улице - Тофика арестовали.
Сразу же 'после похорон Мурад и Джангир сели в грузовик Гасана и поехали в милицию, надеясь хоть чем-нибудь помочь бедняге. Они сидели в разных углах кузова и тщетно пытались угадать причину ареста.
– Непонятно. Только человек на работу устроился, жениться решил схватили!
– сказал Мурад.
– У Мустафы очень длинный язык, разболтает всем. Солмаз узнает - неудобно будет.
– Я предупредил его, чтобы помалкивал.
– -А что мы скажем там?
– -На месте выяснится. Можно останавливать.
– Джангир постучал кулаком по крыше кабины, и машина резко затормозила. Джангир спрыгнул на тротуар, перебежал улицу и направился в сторону, многоэтажного дома, в котором, судя по вывеске на фасаде, среди большого количества учреждений располагалась и редакция молодежной газеты. Гасан стоял на подножке.
– Чем может помочь эта финтифлюшка?
– недоумевал он.- Халилов с ней и разговаривать не станет! Только время теряем...
– Прошу тебя, прекрати пока ездить в Шалгам. Сам видишь, какие времена настали, - прервал его Мурад.
– Но ты-то убедился теперь, что это за люди? Сколько ругал их, а они... Вместо того, чтобы в лицо сказать, если не нравится, за спиной заявления пишут! Одно слово - шалгамцы!
Из подъезда редакции вышли Джангир и Рена. Мурад и Гасан сразу же узнали в ней одну из вчерашних девушек Джангира. Он что-то говорил ей, иногда показывая на машину.
– Ну чем я могу помочь?
– спросила Рена, когда Джангир ввел ее в курс дела.
– Да и мне сейчас в "Азнефть" нужно ехать.
– Зачем?
– Он опять зарезал мой материал. Требует, чтобы я написала что-нибудь о нефтяниках.
– Вот и чудесно! Видишь того парня в кузове? Это известный нефтяник Мурад Эйвазов. О нем и напишешь. Едем! Я прошу тебя, не ставь меня в неловкое положение.
– Я все равно ничем не смогу помочь вам.
– Ничего, едем, прошу тебя.
– Ну ладно, я только сумку возьму.
Рена побежала за сумкой, а Джангир
А Тофик катался по полу в отделении милиции, выражая тем самым свое глубокое возмущение беспричинным арестом.
– Перестань валять дурака убеждал его лейтенант Халилов, следуя за ним из угла в угол.
– Последний я человек, если не заставлю тебя пожалеть об этом. Лучше выслушай!
Тофик покатался еще немного, но потом решил отдохнуть, а заодно все-таки послушать Халилова. Лейтенант сел за стол и вытащил из ящика какие-то листки.
– Надоело мне возиться с вами! Тут достаточно материала, чтобы выселить тебя из города. А за Шалгам получишь пятнадцать суток. Города тебе мало? Памяти отца своего постыдился бы...
– Отца оставь в покое, - прервал Тофик.
– Какое ты млеешь право ни за что ни про что хватать меня среди бела дня?
– Не ори! Пятнадцать суток посидишь - узнаешь, какое!
– Я не ору! В чем моя вина?
– Во-первых, по нашим данным, ты нигде не работаешь с тех пор, как тебя выгнали из зоопарка.
– Я сам ушел!
– Знаю я! Рассказывали мне, как ты мясо для львов по рублю продавал, а тигриное - за семьдесят.
– Я сам ушел!
– Это неважно. Важно, что ты год не работаешь. По постановлению горсовета мы можем тебя, как тунеядца, выселить.
– Да я уже месяц тружусь!
– Тофик полез в нагрудный карман чесучового пиджака и вытащил справку.
Халилов встал из-за стола, наклонился к Тофику, все еще лежавшему на полу, взял бумажку и пробежал ее глазами.
– И все же, - заключил он, - ты не должен был себя так вести!.. Вы все у меня здесь сидите.
– Халилов показал на горло.- Вчера Сафарали убили, у меня неприятности, выговор - должен я принять меры?
– А я при чем? За всех должен отвечать?
– И ответишь, если надо будет! Из Шалгама заявление пришло.
– Какое заявление? Плевать я на него хотел! У меня невеста, а ты меня хватаешь, как преступника!
– Какой-то человек, - продолжал Халилов, повысив голос, - три раза за последние два месяца приезжал из города в Шалгам, заходил в чайхану на центральной площади и ругал всех, кто там был. Вы что думаете, если среди этих людей нет храбреца, который мог бы отбить у вас охоту так глупо шутить, то, значит; нужно хулиганить до тех пор, пока милиция не вмешается?! Раз поехали, два поехали... Сколько можно?
– А я тут при чем? Зачем ты меня приволок сюда?
– Это кто-нибудь с вашей улицы, - категорически заявил
Халилов, снова сел за стол и принялся писать.
– Что пишешь?
– спросил Тофик.
– Оформляю на пятнадцать суток.
– За что?
– За все. За Шалгам.
– Имей совесть! Ни за что поймал и еще дело пришиваешь!
– Тогда скажи, кто ездил в Шалгам.
– Откуда я знаю?
– Значит, ты не ездил. Так и напишем.
Тофику надоело лежать, и он сел на полу, обхватив руками колени...