На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
Шрифт:
Сестра снова покосилась на Марину, но уже не испепеляюще, а даже с каким-то растерянным ожиданием, мол, поддержи, он такой упрямый!
Стрижовой захотелось сыграть в эту игру, и она спросила с внезапной сухостью:
— Вам впервые за время болезни принесли клубнику?
— В общем, да, — оторопев, с готовностью сообщил Панин. — Недавно ее и в теплицах еще не было, ты же знаешь.
— Не в этом дело, — нахмурив брови, отмахнулась Марина. — Меня интересует другое: до сих пор, до вчерашнего вечера, вы нарушали диету, предписанную Тархановым и лечащими врачами?
— Старался
И командир потянулся за брошенным журналом.
— А ну-ка, вылезайте оттуда! — не повышая голоса, но отменно твердо сказала Марина. — И марш в спальню.
Виктор Сергеевич ошарашенно воззрился сначала на Стрижову, затем на скромно торжествующую медсестру.
— Это… ты почему со мной так разговариваешь?
— А как мне еще с вами разговаривать, строптивое дитя сорока осьми лет? Вы что, хотите, чтобы я позвонила Семену? Быстро в спальню! А то ведь мы и без санитаров справимся, правда, Лида?
— Дамские выбрыки, — ворчал Виктор Сергеевич, нехотя волоча ноги через кабинет. — Вот уж от тебя не ожидал, Мариша…
Не слушая протестов, Марина и Лида разоблачили Панина до пояса (зрелище было удручающее), уложили, облепили датчиками специально поставленного в спальне стоногого «спрута» — устройства ввода большой диагностической машины. Режим проверки был задан несколько необычный — тестирование тканевых, кровяных и прочих реакций.
Результат машина выдала именно такой, какого ожидала Марина. Жуткие накожные образования, краснота — это всего лишь аллергия. Патологическая реакция на клубнику. Только почему-то очень мощная. Гипертрофированная…
Горящий оранжевым светом край Солнца еще не успел скрыться за свинцовой стеной Байконурского моря; дневные птицы допевали свои рулады в тесноте однообразных кипарисов, а в «штабе» Тарханова уже успели в основном выработать новую стратегию борьбы.
Конечно, дело надо было «начать и кончить»; после видеофонного сообщения Марины Семен сумел лишь в самых общих чертах набросать план дальнейших действий. Присмиревший, подавленный величием науки, сидел Панин перед своим кабинетным экраном; Марина помещалась за его спиной, а в овальной раме маячило огромное, румяное, голубоглазое, в античных кудрях лицо вдохновенного Семена.
— Я так полагаю, ребята, что все ваши беды — от иммунитета! — басил Тарханов, чертя в блокноте какие-то невидимые зрителям схемы. — Вернее, от его отсутствия. Еще лет тридцать-сорок назад умные люди писали, что болезнь возможна только при нарушении гомеостазиса. А иммунитет —важнейшая его часть…
— Мне бы попроще, — просил укрощенный Панин. — На уровне этак шестого класса для умственно отсталых.
— Ладно, — отмахивался, как от мухи, глава психофизиологов, —гомеостазис — это равновесие организма с окружающей средой, иммунитет — способность отстоять это самое равновесие перед враждебным воздействием извне…
— Давай дальше. Наши болячки тут при чем?
— При всем… Понимаете, братцы, в обычной жизни вокруг
— Ничего, Сеня, приятно опять почувствовать себя студенткой.
— Перехожу к сути… После случая с клубникой мы решили, что нам больше незачем искать в организмах больных какие-то особые яды, бактерии и т. п. Возбудители давно известны и в обычной обстановке довольно-таки безобидны. Аллергическая реакция на клубнику — весьма банальное явление, особенно у детей. Но, как правило, она проходит менее остро и уж наверняка не дает столь поразительной внешней картины. Значит, мы имеем право предположить, что остальные симптомы тоже следствие работы привычных микроорганизмов. Искажены только реакции. Скажем, вместо обычного насморка — такое воспаление слизистой, при котором человек задыхается и глохнет.
Как у Корчака… Все раздуто до гигантских масштабов, уродливо преувеличено. Создается впечатление, что вы попросту утратили иммунитет…
Наступило долгое молчание, словно Тарханов сам испугался своих слов.
Потом Марина спросила, заикаясь, с необычной для нее робостью:
— Это… только твое предположение, Сеня?
— Боюсь, что нет. Мы сделали несколько анализов крови у больных, через «спрутов», конечно, и исследовали пробы на предмет обнаружения антител. — Тарханов поджал мясистую губу и скорбно покачал головой. — Ничего. Ноль. Кровь свободна от антител, как у зародыша.
— Помните эти ужасные случаи, — почти прошептала Марина. — Когда рождались дети с нулевым иммунитетом. И всю жизнь потом ходили по Земле, как по чужой планете, — в скафандрах с автономным жизнеобеспечением…
— Когда-то, может быть, и всю, — возразил Семен. — А уже в 90-х годах пару таких беззащитных удалось вылечить.
— Стало быть, и у нас есть шансы? — спросил Виктор Сергеевич, вытирая обильный пот, у него от волнения повысилась температура.
— Есть, почему же нет? Тем детям вводили токсины разных бактерий. Сначала очень ослабленные, потом все более концентрированные. И переливали чужую кровь. С антителами.
— Первопричины явления все-таки неясны, — подумав, заявил Виктор Сергеевич. — Что, если организм поражен в самой глубокой, биологической, белковой основе и все равно откажется сопротивляться?
— А вот тут уж я не согласна, — вмешалась Марина. — Мне кажется, что первопричины довольно понятны и лечение будет эффективным.
— Интересно, — не без лукавства сказал Тарханов. Марине подумалось, что хитроумный коллега по обыкновению устраивает проверку, точно в далекие дни сражения с «фактором икс». (Теперешнее пугало как назвать? «Фактор игрек»?) Ну, пускай потешит самолюбие…