На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
Шрифт:
— Да, Сенечка, и он, родимый! И особенно здесь, в космосе.
— Вот тут я уже, с грехом пополам, кое-что понимаю, — радуясь тому, что наконец-то сможет полноценно поучаствовать в беседе «посвященных», заговорил командир. — Еще Уильям Росс Эшби сказал, что сложность системы можно характеризовать ее разнообразием. То есть чем сложнее эта сама система, тем больше у нее возможных состояний, вариантов поведения. А мозг, сами понимаете, машинка не из простых.
— Динамический слепок со Вселенной, по словам Дени Дидро, — откликнулся Семен, шутливо парируя ссылку на Эшби.
— Именно. Сейчас еще Гомера приплетем к нашим дрязгам! — не уступил
— Позвольте, я продолжу? — нетерпеливо вмешалась Марина. — Хочется уже дойти до ясности, чтобы потом вместе найти лечение. Все верно, Виктор Сергеевич. И это расшатывание привычного мозгового состояния… оно ведь связано не только с необычностью космической среды!
— А с чем же еще?
Марина помедлила:
— Вы знаете, что у нашей «кольцевой волны» есть… вернее, были когда-то земные аналогии?
— Вот уж не предполагал! — сразу откликнулся Виктор Сергеевич.
Семен только повел бровями. Его рассеянный взгляд и небрежная поза начинали не в шутку сердить Стрижову. Что бы взять да выложить сразу карты! Пациенты мы ему, что ли?!
— Кликушество, например… Лет триста назад в забытой богом деревне внезапно падала баба на землю, начинала биться, выть дурным голосом… И, глядишь, в другой избе овладели хозяйкой «бесы», в третьей… Иной раз — есть и такие данные — за много километров перекидывалась эта болезнь, через леса, реки, захватывала целый край. А ситуация в малозаселенных районах тогда была в чем-то подобна здешней, астероидной. Изолированные друг от друга, замкнутые общины. Почти никаких новых впечатлений, особенно в холодное время. Монотонная, унылая жизнь.
— Ну, Марина, ты все-таки не заговаривайся! — сказал Панин, обиженный за предков. — Какая же у нас унылая жизнь?! Ничего себе…
— Извините, шеф, я не то хотела сказать… Просто и на редко заселенных просторах, и в космической пустыне мозгу недостает впечатлений. А ведь мозг-то наш, надо полагать, генетически рассчитан на переработку некоего определенного массива информации. Если ее нет — голод… Неустойчивое психическое равновесие. И тут, Виктор Сергеевич, приходит долгожданная пища — в виде излучения чужого психоза…
— Ага, вот тут я, кажется, тебя, Маришка, окончательно понял! — возрадовался Панин. — Природа пустоты не терпит… Скажем, в большом городе мозг до того загружен впечатлениями, работой, что ему не до слабых излучений. Редко, редко он их принимает, в исключительных случаях! Другое дело — в пустоте, в безлюдье… Чувствительность, должно быть, подскакивает раз в тысячу!
— Вот именно! И достаточно появиться одному какому-нибудь чрезмерно возбужденному, вроде Альгадо…
— Значит, не информатизмы, как мы поначалу думали, — с видом величайшего удовлетворения сказал Тарханов, — а, так сказать, наоборот — «антиинформатизмы»! Любо-дорого… И возразить-то мне, в общем, нечего. — Неожиданно Семен посерьезнел, подобрался в кресле. — Нечего, кроме одного!
Невольно выпрямившись, тревожно смотрели Марина и Виктор Сергеевич на внезапно преобразившегося гостя. Впрочем, почему же гостя? Инспектора. Высокопоставленного проверяющего из Космоцентра. Одного из тех,
— Да, биопотенциалы, растекающиеся по астероиду, существуют. И они зарегистрированы, — совсем иначе, чем до сих пор, веско и хмуро заговорил Тарханов. — Я просто не хотел говорить вам об этом, пока не убедился, что вы достаточно подготовлены… И все же в твоей схеме, Марина, есть значительная неувязка!..
Семен, за последние минуты обретший нужную в невесомости плавность движений, повернулся к экрану дисплея. Виктор Сергеевич, охваченный сыщицким азартом; двинул по магнитному полу свое кресло, сел поближе. Марина больше не пыталась отыграть первенство в разговоре. Шутки кончились. Что-то важное стояло за хмурой сосредоточенностью гостя.
Привычно легкими прикосновениями к пульту вычертил на экране зеленую фосфорическую карту-схему астероида. Рядом зажглись строки цифр и символов.
— Видите? У «кольцевой волны» не один центр. Альгадо — только первый по времени обнаружения. Обратите внимание: эпидемией охвачены сегодня три района станции. Шестой буровой комплекс — раз. Нижний ярус лабораторий Главного корпуса — два. И, наконец, площадка солнечной ловушки. Но ведь если считать, что все началось с Альгадо, то есть с шестого, почему «волна» миновала грузовые причалы? Они ведь ближе к буровикам, чем Главный корпус. А уж между шестым и ловушкой — и Главный корпус, и огромнейшая, с большим штатом электроцентраль, и часть служб порта! Не проще ли предположить, что в каждом из трех участков есть собственный источник?
— Человек? — решилась спросить Марина.
Семен сначала не понял, потом криво усмехнулся:
— Марсиане на станции пока вроде бы не обнаружены… Давайте решим, кто у нас самый «острый» на шестом? У кого страх, подавленность, злоба в наиболее выраженной форме?
— Пока все тот же Альгадо.
— А в нижних лабораториях?
Марина на секунду задумалась, и подсказал командир:
— Чандра Сингх, врач и биохимик…
— Знаю, — кивнул Тарханов. — Ну-с, а на ловушке кто у нас может претендовать на роль «центра излучений»?
Марина и командир переглянулись.
— Неужели Сикорский? — страдальчески воскликнул Панин. — Бедняга Бен…
— Да нет, Виктор Сергеевич, — нашлась Марина. — Конечно же, это Мохаммед Насими.
— Кто?
— Бульдозерист! Тот, что разгромил склады электроники…
По глазам Семена было видно, что ответ Марины его устраивает. Гость выключил экран и аккуратно поднялся во весь рост.
— Что ж, будем знакомиться… с распространителями! — вполне буднично и, как раньше, беспечно сказал Тарханов.
«…Вам удобно, совершенно удобно… Никаких неудобств, ни малейших… Вы просто не чувствуете своего тела, не ощущаете его. Вы не чувствуете пальцев рук… кистей… локтей… плеч. Вы перестаете чувствовать ступни ног… колени… Вы растворяетесь, исчезаете. Приходит забвение…»
Голос, вкрадчивый и твердый, настойчивый и убаюкивающий, — бархатный голос главного гипнолога космоцентра звучал над ложем Марины. Голос внушал ей, что она абсолютно спокойна, у нее — никаких проблем… Все волнения позади, все удается, в жизни нет ничего, кроме радости. Она отдыхает уже много дней и будет отдыхать еще бесконечно долго… Отдыхать… Спать… Компьютер, настроенный на сеанс гипноза, вместе с записью голоса врача передавал нежную музыку — почти незаметную, ненавязчивую, как шелест леса. По стенам и потолку блуждали, сталкивались мягкие разноцветные блики.