На астероиде
Шрифт:
Вбежав в диспетчерскую, они застали там чуть ли не все заводское начальство. Давно уже не случалось ничего подобного в набитом точнейшей электроникой, полностью автоматизированном производстве. На табло пульта горели позорные алые буквы: "Брак". Затем пять скафандров-уродов были сдернуты щупальцами со стендов и брошены в специальную тележку. На пульте вспыхнул новый транспарант: "К работе готов".
– Подождем с работой, - ворчливо распорядился главный инженер.
– А ну-ка, Мамед-оглы, запроси, брат, машину; пусть воспроизведет нам все подробности последней сборки... вот этой, бракованной.
Чернявый оператор мигом выполнил задание. Тем более что за каждым
Через несколько секунд главный инженер читал на ленте запись всех воздействий, которые получали чуткие работающие автоматы: энергия, нюансы программы, тепло, свет, шумы, радиосигналы...
Радиосигналы.
Бессмысленная "морзянка", которую отстучал на передатчике в кабинете главного инженера затосковавший "Шерлок Холмс".
Он протянул запись эксперту, как бы невзначай держа ноготь на нижней строке цифр.
Все-таки у детектива, несмотря на молодость, была хорошая выучка. Сразу сориентировавшись в ситуации, он сжал локоть главного инженера и заявил громким беспечным голосом:
– Извините, но все это не имеет никакого отношения к интересующему меня делу. Если вы не против, я вернусь допивать кофе.
Главный оказался догадливым - хоть в сыщики. Ленту небрежно свернул, сунул в карман.
– Идите, конечно...
– И затем столпившимся вокруг пульта: - Я думаю, все дело в местной неисправности эффекторов. Или детали попались некондиционные...
В кабинете эксперт кофе допивать не стал, а заперся и набрал телефонный номер чуть ли не из двадцати цифр. И доложил кому-то, прикрывая трубку и ежесекундно поглядывая на дверь, что сборочные автоматы-роботы чувствительны не только к стационарному каналу связи с компьютером, но и к радиоволнам. Сигналы близко расположенного передатчика исказили технологию, пошел брак. Очевидно, что другим подбором радиоимпульсов можно заставить автоматы выполнить некий ряд определенных операций. Например, вложить в скафандр удлиненную антенну.
Далее молодой человек посоветовал начать поиски радиопередатчика - на заводе, в квартирах инженеров и техников, в рабочих общежитиях. Ему же, эксперту, лучше убраться отсюда, изобразив полную неудачу расследования.
Потом он все-таки допил остывший кофе. Руки дрожали, чашка постукивала о зубы. Никого кругом не было; главный инженер еще возился в цехе, сбивая с толку сотрудников: можно было расслабиться и выйти из привычного образа "железного инспектора"...
Глава IV
________________________________________________________________
НАПАДЕНИЕ
Небольшого роста, рано начавший полнеть, Рашид Гаджиев был чрезвычайно подвижен, энергичен, казался безмерно влюбленным в свое дело. В не меньшей степени он боготворил Панина. Было прямо-таки неудобно при посещениях электроцентрали встречать восхищенный взгляд выпуклых и темных, как вишни, глаз инженера реакторной защиты. Виктору Сергеевичу претила угодливость Рашида, было что-то заискивающее в позах и движениях. Профессионально Гаджиев был безупречен.
Сейчас, садясь в гермовагон после очередного инспекционного визита, Панин не мог отделаться от мысли, что Гаджиев знает больше, чем говорит. Неужели заразили подозрительностью приезжие детективы? Да нет, вероятно, подозрения командира основаны на фактах биографии Рашида. Потомок азербайджанских эмигрантов, бедняков из городка на Апшероне, когда-то, до Октябрьской революции, в поисках счастья осевших за океаном. Отец и по сей день держит магазин в Луисвилле. Там,
В тех же газетных и телевизионных интервью Рашид говорил о том, что, побывав в СССР, он бесповоротно решил возвратиться на родину предков. Рашид не скрывал своего восхищения советской наукой и техникой и своего сокровенного желания принять участие в "грандиознейшем мероприятии века" создании орбитальной станции на астероиде. Он согласен на самую скромную роль - только бы туда, поближе к атомному сердцу станции. Ему, Гаджиеву, совершенно ясно, что только в Советском Союзе, в краю дерзких проектов и всенародного энтузиазма, возможно осуществление его мечты о звездолетах.
Вроде бы и правильные вещи говорил репатриант. И разных подозрительных личностей, подъезжавших к нему с заманчивыми предложениями, гнал от себя нещадно (Виктор Сергеевич знал об этом, ибо, конечно же, знакомился с личным делом Гаджиева). Но, может быть, все это лишь отличная бутафория? Уж слишком много шума...
"Прицепилась лихорадка", - насмешливо думал Панин, косясь через иллюминатор на приевшиеся рыже-черные скалы в блестках, на пролетающие опоры дороги. Сотрудники почтительно молчали, видя, как погружен в себя шеф. "Ну, что он сегодня такого сделал, Гаджиев? Почему я на него взъелся? Да если он действительно хорошо скрытый диверсант, я своими придирками только испорчу дело, заставлю его насторожиться..."
...Находясь в диспетчерской электроцентрали - фарфоровом, неправдоподобно чистом зале с подковой пультов, разноцветных и мигающих, как новогодние елки, Виктор Сергеевич захотел непременно побывать в реакторном помещении. Несмотря на то, что главный бридер-реактор на быстрых нейтронах - замечательная машина, "съедавшая" одно ядерное топливо и дававшая взамен другое, ничем не худшее, - был прекрасно виден на гигантском телеэкране, а разрез его переливался огнями посреди мнемо-схемы, командир впервые пожелал увидеть "котел" вблизи. Чем это было вызвано, Виктор Сергеевич и сам не знал. То ли природной дотошностью, то ли намерением пристрожить персонал - мало ли что, привыкнут надеяться на средства связи и забудут дорогу в святая святых... Одним словом, Панин высказал свою волю и ждал возражений сопровождающих, уговоров начальника энергостанции. А Гаджиев, едва сомкнулись командирские губы, помчался, взлетая над полом, открывать кладовую противорадиационных костюмов. Не его это была обязанность. И Виктор Сергеевич, ощущая, что срывается, но уже не в силах сдержать себя, сказал на всю диспетчерскую неприятным, наждачным голосом:
– Товарищ инженер реакторной защиты, будьте так любезны, вернитесь на свое рабочее место!
– Затем, увидев, как понуро, чуть не плача, возвращается к пульту Гаджиев, командир почувствовал укол совести и попытался смягчить удар.
– Можно подумать, Рашид, что у вас здесь что-то не в порядке и вы пытаетесь нас спровадить!
Шутка тоже вышла неудачной. Еще ниже опустилась голова Рашида, задрожали ресницы, и он, пробормотав какое-то извинение, довольно явственно всхлипнул.
– Э-э, не раскисать!
– вмешался начальник централи, Повилайтис, человек педантичный и жесткий.
– Вам сейчас предстоит удвоить внимание, люди идут к реактору!