На астраханском направлении
Шрифт:
«Мы издали увидели человек 50-60 гражданских, которые работали на насыпи, — сообщал далее Шлип. — Линия была однопутной, с обеих сторон тянулась песчаная насыпь. Те, кто надзирал за рабочими, при нашем появлении оторопели и не могли и слова проронить. Зато остальные рабочие с восторгом приветствовали нас. Это были семьи украинцев, пожилые люди — мужчины, женщины — и дети, которых насильственно вывезли с родины и вот уже несколько месяцев держали здесь на тяжелых работах. Многие из украинцев говорили по-немецки, нас воспринимали как освободителей».
Тем временем на юго-западе появился черный паровозный дымок. Отогнав бронетранспортер за бархан, Шлип дождался, когда два паровоза, тянувших длинный состав цистерн с бензином и нефтью, поравнялись с Зензелями. Немцы произвели шесть выстрелов из 20-мм пушек бронетранспортеров по паровозам. Состав встал, после чего Шлип методично начал
Сын инженера, строившего дорогу, Юра Москаленко, наблюдал за происходящим из окна станции. Не растерявшись, он вызвал по селектору начальника стройки Э.И.Левина и сказал: «У нас на разъезде немцы. Никого нет. Я в землянке дежурного один остался. Что делать?». Левин стал лихорадочно звонить командующему 28-й армией Герасименко. Смелый мальчишка незаметно покинул здание станции, проскользнув мимо подходивших к нему немцев.
Тем временем в станционном здании прозвучал звонок. Звонили со станции Астрахань. Видимо, хотели удостовериться в сообщении о появлении немцев. Трубку поднял переводчик группы Шлипа. Шлип стоял рядом. Из Астрахани спросили, пришел ли состав из Кизляра, и сообщили, что встречный состав уже дожидается его в Басах (40 км северо-восточнее). Воодушевленные немцы попытались ввести Астрахань в заблуждение, надеясь вызвать в Зензели второй состав и уничтожить его. Однако отвечали они невпопад, и астраханский собеседник быстро понял, с кем имеет дело. Обложив друг друга бранью, оба бросили трубки. Напоследок переводчик Шлипа пообещал вскоре увидеться в Астрахани. Что сказал наш железнодорожник, история не сохранила, но вряд ли он постеснялся в выражениях.
Взорвав здание станции Зензели, Шлип двинулся вдоль железнодорожной насыпи к Басам. Здесь в 16.00 диспетчерский пункт разъезда № 8 получил сообщение о нахождении в Зензели немцев. В 16.15 к Зензелям был направлен бронепоезд «Пермский рабочий» младшего лейтенанта Фишмана. В 17.10 поезд Фишмана встретился с отрядом Шлипа. Младший лейтенант насчитал один Т-III, четыре танкетки (скорее всего, БТР), 12 мотоциклистов и одну легковую машину. В течение нескольких минут артиллеристы Фишмана выпустили 29 снарядов из своих 76-мм орудий. Немцы, прикрываясь огнем, отошли. По прибытию на станцию Зензели, Фишман обнаружил два сожженных паровоза, три сгоревших вагона, несколько уничтоженных цистерн и разрушенную телефонную линию. [120]
120
ЦАМО. Фонд 382. Опись 8465, дело 2а, л.д. 155
Натолкнувшись на огонь артиллерии и тяжелых пулеметов, Шлип развернулся на запад. Не понеся потерь, 17 сентября он вернулся в Утту, доложив о рейде Хенрици и оказавшемуся на пункте с инспекционной поездкой командующему группой армий «Б» генерал-полковнику фон Вейхсу.
Слухи о немецких диверсантах намного превысили реальные события. 3 сентября начштаба УР-78 майор Головлев сообщил, что до двух батальонов немцев с 20 танками сосредоточились у Зензелей и во второй половине дня 2 сентября перерезали дорогу Яндыки-Михайловка. [121] По предварительным данным оперотдела армии, поезд Фишмана сражался с 8 танками. [122]
121
ЦАМО. Фонд 382. Опись 8465, дело 2а, л.д. 179
122
ЦАМО. Фонд 382. Опись 8465, дело 9, л.д. 183
Действовавшей немного позже разведгруппой 16-й мд в районе Хулхуты была захвачена колонна из шести грузовиков. Один из них вез в расположение бойцов 34-й гв сд полевую киноустановку.
Диверсионная деятельность немцев шла не так успешно. А.И.Суров, сам служивший в те годы в контрразведке, отмечает, что за период боев в глубоком тылу было обезврежено четыре диверсионные группы: под Владимировкой, Грачами и Астраханью. В задачи групп, помимо ведения разведки и корректировки действий немецкой авиации, входило уничтожение техники, особенно железнодорожной. Так, одна из групп была оснащена не только рацией и противотанковыми минами, но также пачками отравленной овсянки, закамуфлированной под антрацит взрывчаткой, которую можно было подбросить в угольный паровозный склад, химическими минами с замедленным действием и пр.
Обессиленные части 107-го гвсп выходили к Красному Худуку. Раненный Цыганков вышел со своими однополчанами к Красному Худуку, сохранив большую часть артиллерии — свою батарею, три противотанковых пушки и батарею 120-мм минометов. Этим обстоятельством он очень гордился.
Тем временем отношения Герасименко и Губаревича достигли высшей степени напряжения. Командарм обвинил в неудачах полковника Цыганкова, в резкой форме заявив о намерении отправить того в отставку. Принципиальный Губаревич издевательски предложил не мелочиться, и отправить Цыганкова под трибунал. Диалог завершился на высоких нотах.
«Губаревич: Если Вы хотите, чтобы слепо и бессознательно выполняли приказы Ваши, я их буду выполнять, лично не неся за них никакой ответственности.
Герасименко: Перестаньте болтать, Вы командир дивизии, и Вам это не разрешается». [123]
Дело закончилось тем, что Цыганкова временно сменил майор Лехман, отступавший с ним плечом к плечу из-под Утты. 1 сентября к 14.00 удалось собрать примерно 40% состава 107-го гвсп. Отступавший к Зензелям 2-й батальон был растрепан более других, о чем свидетельствуют радиопереговоры: «Из хозяйства Иванова собралось 20%, в том числе сам Иванов. — А остальные? — А остальные еще в пути». [124] Несмотря на то, что по итогам боев, общие потери полка были незначительны, бойцы отходили по степи мелкими группами, далеко не всегда ввиду отсутствия ориентира быстро добираясь до тыловых позиций. Это формировало преувеличенное мнение начальства о потерях. На запрос из Астрахани о том, сколько у него осталось бойцов, днем 1 сентября Цыганков ответил: «От отряда Алябьева вышло не более 10 человек. В 1-м и 3-м батальонах имеется в наличии по 150 человек. Я сейчас потерял свыше 70% только комсостава». [125] Спустя несколько дней Цыганков подписал список боевых потерь, указав, что за весь период боев полк потерял 105 человек убитыми и перечислив их поименно. Но 1 сентября все было не столь очевидно. Кроме того, гвардейцы были физически и психологически измотаны.
123
ЦАМО. Фонд 382. Опись 8465, дело 9, л.д. 152
124
ЦАМО. Фонд 382. Опись 8465, дело 9, л.д. 162
125
ЦАМО Фонд 382, опись 8465, дело 9 л.д. 142
«Если удерживать рубеж Красного Худука длительное время, — продолжал Цыганков, — то нужно строить оборону не одним полком». [126] В результате подобной оценки ситуации оперотдел 34-й гвсд, не видя перспектив противостоять обессиленным полком моторизованной дивизии, предложил оставить Красный Худук и отойти за оборонительный обвод. Герасименко выступил категорически против. На передовую уже подтягивалась 152-я осбр, переброшенная из Гурьева. Несмотря на царивший в ее организации хаос, это была свежая часть, с помощью которой штаб армии рассчитывал не просто остановить немцев, но и отбросить их на запад. [127]
126
ЦАМО Фонд 382, опись 8465, дело 9 л.д. 142
127
ЦАМО Фонд 382, опись 8465, дело 9 л.д. 137
Тем временем во второй половине дня передовые отряды 60-го мп появились в 10-12 км западнее Давсны, начав разведку местности вокруг пункта. Напротив них стояли два танка Лункина и изможденные бойцы 107-го гвсп. От Улан-Туга к Басам подошел потерянный было взвод Геращенко.
1 сентября огнем зенитки был сбит самолет командира звена Хатиашвили. Летчик Савельев приземлился рядом с машиной Хатиашвили и смог вывезти Хатиашвили на наш аэродром. [128] . В воздухе появилась немецкая авиация.2 сентября пара Ме-109 пролетела над Красным Худуком.
128
ЦАМО Фонд 382, опись 8465, дело 15, л.д. 8, 8об