На астраханском направлении

Шеин Олег Васильевич

Поэтому я заканчивал свои политинформации в своих взводах следующим образом: «Ребята, ходите по нужде подальше от своих окопов, чтобы Шаренко не видал!».

…Когда я уходил из политотдела(ямы, накрытой брезентом), меня окликнул секретарь комсомольской организации полка — разбитной и веселый лейтенант — и попросил назначить время проведения комсомольского собрания в роте.

— Ладно! — буркнул я, а про себя подумал: «Вот еще одна зануда покою не дает. Шиш тебе с калмыцкой солью, а не собрание!».

Когда я, наконец, добрался «до дому», вся моя рота,

скрючившись в мелких неудобных окопчиках, спала мертвецким сном. Только одиноко торчал, по пояс высунувшись из траншеи, молодой лейтенантик.

Дождавшись, когда я подойду ближе, он бойко вскочил на бруствер и, вытянувшись в струнку, четко доложил:

— Товарищ старший лейтенант, отдельная рота автоматчиков находится на дневном отдыхе! Никаких происшествий за время Вашего отсутствия не произошло!

…Лишь вчера догнал он на марше полк и получил назначение в нашу роту. С него еще не сошел курсантский шик и он, вчерашний школьник, видимо очень гордился, что, наконец, попал в настоящую боевую обстановку. К тому же ему доверили командовать резервом штаба полка!

— Вольно! Садись, в ногах правды нет. А я немного вздремну. Буди, если что, — сказал лейтенанту и, положив голову на сапог спавшей тут же медсестры, мгновенно уснул.

— Товарищ старший лейтенант! Вставайте! Кажется, «боевая тревога»! — услышал я и вскочил как ошпаренный.

— К-к-кажется, т-танки!, — тут же, заикаясь от волнения, тревожно закричал лейтенант, передавая мне свой бинокль.

Я глянул в окуляры и будто перед самым носом увидел бронированные чудовища в ядовитой буро-желтой камуфлированной окраске, с четкими крестами на башнях. Один за другим они медленно, как некие сказочные монстры, выползали из степной балки, разворачиваясь в боевой порядок.

— Тревога! — истошно заорал я, и этот клич как эхо подхватили проснувшиеся командиры взводов и отделений. Из штаба опрометью прибежал командир роты Арсланов, бывший у командира полка на совещании и там прикорнувший в траншее

— Петро! — крикнул он мне, тяжело дыша, — беги в штаб и жди указаний. Я тут управлюсь сам! Не забудь сигнал — три красных ракеты!

Когда я прибежал в штаб, по всей территории полкового лагеря уже рвались снаряды танковых пушек и миномётов противника. Один из них рванул метрах в тридцати от меня, заставив ткнуться в землю.

Когда осыпались комья грязи, больно ударив по спине, я посмотрел вверх .И заметил, как в воздухе кувыркаются и плавно оседают какие-то бумаги. Быстро вскочив, чтобы прыгнуть в штабную яму, заметил на месте, где находилась землянка политотдела, зияющую воронку. А с небес продолжали падать тезисы шаренковских лекций.

В штабной землянке царила тревога. В углу радист монотонно повторял позывные штаба дивизии. Рядом, сидя на корточках, полковой писарь Оля Кудрявцева спешно упаковывала в ящик штабные документы. Начальник штаба лежал (с высокой температурой) на кучке соломы, накрытый шинелью, его сильно знобило.

— Танки атакуют третий батальон! — выкрикнул из траншеи наблюдатель. Командир полка майор Кроха выхватил у радиста микрофон

и открытым текстом начал взволнованно кричать: «Нас атакуют танки и пехота! Да, да, танки и пехота! Сколько? Не менее двадцати! Откуда взялись? А хрен их знает! Срочно высылайте танки и противотанковую артиллерию! Быстрее окажите помощь! И, обернувшись к стоящему рядом высокому старшему лейтенанту, приказал: «Карчевский! Подымай свою роту ПэТээР и беги вперед! Прикроешь третий батальон!» Карчевский метнулся к выходу. И вскоре его рота, пригибаясь и волоча за собой длинные противотанковые ружья, устремилась туда, где третий батальон яростно пытался отбиться от фашистских танков.

Все, кто был в землянке, захватив оружие, выскочили в траншею. Начальник штаба тоже взял автомат и попросил сидящую рядом медсестру: «Галя, помоги мне подняться!» Та попыталась было протестовать: «Товарищ майор, с такой температурой Вам надо лежать…».

Обычно очень вежливый, тактичный и сдержанный, начштаба вдруг резко и грубо прохрипел:

— Болеть успеем на том свете! А сейчас надо бить эту сволочь!

С трудом передвигая ноги, он тоже вышел в траншею.

Оля Кудрявцева, взяв гранаты, встала рядом с мужчинами. На ее миловидном нежном лице читалась крайняя решимость — подорвать себя гранатой в смертельную минуту.

Мы увидели, как танки, ведя беглый огонь, неумолимо приближались к переднему краю нашей обороны. Солдаты, поднимаясь из окопов, бросали гранаты. Но результат был нулевым.

Прямо на наших глазах немецкие танки, зайдя с правого фланга, следуя один за другим, принялись утюжить окопы третьего батальона. Это было ужасное зрелище!

Не в силах смотреть, как гибнут в своих мелких окопчиках солдаты, не имея возможности ни отбиться, ни спасти свою жизнь, майор Кроха невольно прикрыл рукой глаза.

А танки, расправившись с передовым батальоном, развернулись в сторону штаба. Все, мы были обречены!

Но тут «панцеры» напоролись на дружный огонь противотанковых ружей Карчевского, а также оправившихся от неожиданности наших артиллеристов.

Конечно же, «напоролись» — это слишком громко сказано. Ведь расчеты ПТР, выброшенные вперед навстречу бронированной лавине, не защищены окопами и потому просто обречены на верную гибель.

Ведь противотанковое ружье-это оружие ближнего боя, и прицельно стрелять по уязвимым местам танка возможно только с очень малого расстояния! Немец из башни отлично видит стрелка и расстреливает его уже с дальней дистанции.

Тем не менее, факт остается фактом. Ребята Карчевского каким-то чудом сумели отразить первую, самую страшную, атаку танков. Но многие, конечно же, навечно остались лежась в этой липкой холодной грязи…

— Илюшкин, — повернувшись ко мне, приказал командир полка, — подымай роту, прикрой огнем Карчевского! Любой ценой не подпускайте к нему автоматчиков!

Я высунулся из траншеи и одну за другой отстрелил в сторону передовой три красных ракеты.

Оглянулся назад и увидел, как выскочили наши автоматчики. «В третий взвод!», — прокричал мне Арсланов.