На берегах Дуная
Шрифт:
— Сапер, знаешь, особенно любит пожить, — взял его под руку Незнакомцев, — он может ошибаться только один раз в жизни. А пока не ошибся — используй до дна все возможности.
— Да. Инструментик-то вроде неплохой, а? — пройдясь пальцами по клавишам рояля, похвалил Аксенов. — Давненько не играл. А бывало в училище…
Разнотонные звуки метнулись по комнате и, сдавленные стенами, замерли. Аксенов тихо опустил крышку рояля, сел в кресло перед столом и обернулся к инженеру:
— Ну, рассказывай.
— А что, собственно, рассказывать-то, — присел на стол Незнакомцев, — вот это подземелье, где мы с тобой посиживаем, центр склада взрывчатых
Аксенов смотрел на него и ждал. Инженер смущенно улыбнулся и заговорил неторопливым, спокойным голосом:
— Мадьяры и немцы на десятки лет запасали. Я не все подсчитал, только то, что удалось. Более ста тысяч тонн пороху в бочках, несколько тысяч тонн сильных взрывчатых веществ: мелинита, аммонала, тола. Около миллиона штук снарядов и мин.
Аксенов машинально чертил на бумажке цифры. Никогда ему не приходилось сталкиваться с подобными расчетами:
— Гитлеровцы весь склад приготовили для взрыва, — продолжал инженер. — Вот их пульт управления. К нему сходится вся проводка.
Незнакомцев подошел к стене и открыл невидимую на сером фоне дверцу. В прямоугольной нише угрожающе поблескивали медные рубильники, внизу светлели две полевые подрывные машины, в изолирующих обмотках змеями извивались концы бикфордовых шнуров.
— Одно движение — и все взлетит в воздух, — осторожно прикрыв дверцу, продолжал Незнакомцев. — Только не успели гитлеровцы взорвать, не ожидали такой быстроты наступления. Мы захватили все целеньким и нетронутым. И охрана и начальник склада — все были пьяны.
Аксенов устало прислонился к стене, вслушиваясь в рассказ инженера.
— А сейчас как? — спросил он.
— Все, как было. Я проверил проводку. Исправна. Подрыв двумя способами: огневым — по шести бикфордовым шнурам, и электрическим — по четырем линиям. Это, конечно, перестраховка, на всякий случай. Вполне достаточно одной искорки.
— Да, штучка, — проговорил Аксенов и присел к столу. Сбивчивые, тревожные мысли вихрились в голове. Выезжая сюда, он не вполне представлял, что ожидает его впереди. Только теперь понял он, что означало выражение лиц и командующего, и члена Военного совета, и начальника штаба армии, когда они посылали его на это задание. Особенно живо вспомнил он лицо генерала Шелестова. Так смотрела на него мать, когда он шестнадцатилетним юношей из родной деревни уезжал в город. Так же смотрел начальник военного училища комбриг Виноградов, когда июльским утром 1939 года провожал группу своих воспитанников в район боев у реки Халхин-Гол.
— Ну, а наша задача? — спросил Незнакомцев и в упор посмотрел в глаза Аксенова.
— Изучить все на месте, подсчитать. А если прорвутся немцы, то…
— Понятно, — отозвался Незнакомцев.
Он положил свою руку на ладонь Аксенова и сдавил его пальцы. Они долго сидели, не глядя друг на друга.
— Пойдем посмотрим, что ли, — предложил инженер.
— Пойдем, — согласился Аксенов.
Майоры по той же витой лестнице поднялись наверх.
На землю спускалась предвечерняя тишина. Солнце низко повисло над горизонтом. Старые каштаны стряхнули снег и розовели тонкими ветвями. От берегов Дуная поднималась прозрачная, как светлая кисея, дымка, скрывая просторы равнинных полей.
— Подожди, — остановился Аксенов, —
Он всей грудью вздохнул, откинул голову и потянулся, широко разбросав руки в стороны.
— Ах, Иосиф, — с хрустом сжал он плечи Незнакомцева, — жизнь-то какая вокруг!.. Ну, ладно, пойдем, — через несколько секунд устало проговорил он и поспешно зашагал к черному входу в подземелье.
Они долго ходили по тускло освещенным тоннелям и рассматривали нескончаемые ряды металлических бочек с порохом и деревянных ящиков с толом, аммоналом, мелинитом. Все лежало в образцовом порядке. Предостерегающие надписи, перекрест костей под белыми пустоглазыми черепами, мрачный полусвет подземелья холодком сжимали сердце.
Наступила ночь. С севера подул холодный ветер. Глухо шумели каштаны. В черной пустоте что-то свистело, стонало. На западе, совсем рядом, слышались звуки боя.
Аксенов споткнулся о что-то и больно ударился коленом о камень. Незнакомцев подхватил его подмышки и поставил на ноги.
— Не ушибся? — на ухо спросил он.
— Ничего. До свадьбы заживет, — отшутился Аксенов и, прихрамывая, заспешил по лестнице.
Яркий свет и уютная теплота комнаты обрадовали Аксенова. Он сбросил шинель и присел в кресло. Нужно было докладывать командованию армии, но он никак не мог сосредоточиться. Странная расслабленность разморила все тело. Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Он с трудом переборол сонливость и пододвинул к себе телефонный аппарат. Незнакомцев стоял рядом и молча смотрел на Аксенова. Он хотел что-то сказать, но, видимо, не решался.
Аксенов быстро дозвонился до генерала Воронкова и доложил ему о положении на складе. Генерал говорил негромко, и Аксенову казалось, что голос его дрожит.
— На фронте положение тяжелое. Немцы отчаянно рвутся вперед, ввели в бой свежие части. Более ста танков прорвались в господский двор Агг-сеантпетер. Если их конники не остановят, то они скоро будут там, где сейчас вы сидите. Так что будьте ко всему готовы. Как ты чувствуешь себя, Николай?
Генерал впервые назвал Аксенова по имени. Неприятно защипало в горле. Аксенов, стараясь говорить весело и бодро, ответил:
— Спасибо, товарищ генерал, хорошо.
— О людях подумайте, что в охране стоят. Ни одного лишнего человека не оставлять.
— Ясно, товарищ генерал.
— Ну, Коля, крепись. Настя звонила в отдел. Я говорил с ней. Привет тебе передает. И все наши тебе и Незнакомцеву передают самые лучшие пожелания. Орлов вот рядом со мной стоит и Крылов, только что вернулись, просят пожелать тебе удачи. От меня пожми руку Незнакомцеву. Я звонить буду, держать в курсе обстановки.
Аксенов положил трубку и повернулся к Незнакомцеву. Тот слышал весь разговор и молча дружески и просто улыбался. Черные глаза его были удивительно спокойны. Только левая бровь едва заметно вздрагивала.
— Сколько у нас на охране? — спросил Аксенов.
— Двадцать девять человек.
— Двадцать девять. А сколько можно оставить для крайней необходимости?
— Смотря в какой обстановке, — пожал плечами Незнакомцев. — Можно оставить трех человек: одного у главного входа и двух у центральных хранилищ. А можно и на всех восьми постах оставить по одному.
— А может, вообще никого не оставлять?
— Как это никого?
— А так, — порывисто встал Аксенов, — если уж рвать, то не тогда, когда немцы подойдут к складу, а когда полностью займут его и продвинутся несколько дальше.