На берегах Сакраменто

Лондон Джек

Быстро покончив с этими приготовлениями, он повис над пучиной, сидя в веревочном седле и перебирая руками трос. Он захватил с собой английский ключ, короткий железный прут и несколько оставшихся футов веревки. Трос шел слегка наклонно вверх, и ему приходилось, продвигаясь, все время подтягиваться, но с этим Джерри было легче примириться, чем с ветром. Когда яростные порывы ветра раскачивали его взад и вперед и, по временам, чуть не переворачивали, он глядел

вниз, в серую бездну, и чувствовал, что его охватывает страх. Трос был старый. Что, если он не выдержит его тяжести и давления ветра?

Он испытывал страх, подлинный страх, чувствовал, как у него щемит под ложечкой, как дрожат колени, и не мог остановить эту дрожь.

Но он мужественно исполнял свой долг. Трос был старый, потертый, из него торчали острые концы проволоки, и к тому времени, когда Джерри сделал первую остановку и стал перекликаться со Спилленом, руки у него были порезаны и сочились кровью. Вагонетка находилась как раз под ним, на расстоянии нескольких футов, и он мог объяснить положение вещей и цель своего путешествия.

— Хотел бы я тебе помочь! — крикнул ему Спиллен, когда он снова тронулся в путь. — Но жена совсем расклеилась. А ты, малыш, будь осторожнее! Я сам впутался в это дело, а выручать меня приходится тебе.

— О, я справлюсь! — крикнул в ответ Джерри. — Передайте миссис Спиллен, что теперь она в один момент будет на берегу.

Под хлещущим дождем, который слепил его, он раскачивался из стороны в сторону, как быстро путешествующий маятник. Разодранные руки сильно болели, и он чуть не задохнулся от своих упражнений и от силы ветра, ударявшего ему прямо в лицо, когда, наконец, очутился у пустой вагонетки.

С первого же взгляда он убедился, что опасное путешествие было предпринято не напрасно. Переднее колесо, расшатавшееся от долгой носки, соскочило с троса, и теперь трос был плотно защемлен между колесом и блочным шкивом.

Одно было ясно — колесо следует снять с блока; не менее ясным казалось и то, что, пока он будет снимать колесо, вагонетку необходимо прикрепить к тросу захваченной им веревкой.

Через четверть часа ему удалось только укрепить вагонетку. Чека, соединявшая колесико с осью, заржавела и согнулась. Он стал колотить по ней одной рукой, а другой крепко держался за трос, но ветер по-прежнему раскачивал и толкал его, и удары редко попадали в цель.

Девять десятых силы уходило на то, чтобы удержаться. Он боялся уронить английский ключ и крепко привязал его к кисти носовым платком.

Через полчаса Джерри сбил чеку, но вытащить ее ему не удавалось.

Десятки раз он готов был в отчаянии все бросить, и ему казалось, что опасность, какой он подвергался, и все его усилия не привели ни к чему. Но тут его осенила новая мысль, и он начал с лихорадочной поспешностью шарить по карманам, пока не нашел то, что искал, — десятипенсовый гвоздь.

Если бы не этот гвоздь, неизвестно каким образом очутившийся в его кармане, ему пришлось бы повторить свое путешествие по тросу обратно. Он всунул гвоздь в отверстие чеки; теперь ему было за что ухватиться, и через секунду чека была снята.

Затем он просунул под трос железный прут и, действуя им как рычагом, высвободил колесо, зажатое между тросом и блоком. После этого Джерри поставил колесо на прежнее место и с помощью веревки приподнял вагонетку, пока колесо не очутилось снова на своем месте, на тросе.

Все это отняло время. Прошло больше полутора часов с тех пор, как он добрался до пустой вагонетки. И только теперь он мог спуститься со своего седла в вагонетку. Он снял удерживавшую ее веревку, и колесики начали медленно вращаться. Вагонетка пришла в движение, и он знал, что где-то там, внизу, вагонетка Спилленов — им не видимая, движется точно так же, но в противоположном направлении.

В тормозе не было надобности, так как его вес уравновешивал вес другой вагонетки: вскоре он увидел утес, вздымающийся из облачной глубины, и старый, хорошо знакомый вращающийся ворот.

Джерри вылез и укрепил вагонетку. Он это сделал старательно и осторожно, а затем поступил совсем не героически; он опустился на землю подле ворота, не обращая внимания на хлещущий дождь, и разрыдался.

Слезы его были вызваны многим — отчасти мучительно болевшими руками, отчасти усталостью, отчасти реакцией после нервного напряжения, так долго его поддерживавшего; а в значительной степени были благодарностью за то, что мужчина и женщина были спасены.

Их не было здесь, чтобы поблагодарить его; но он знал, что где-то там, по ту сторону ревущего потока, они спешат по тропинкам в Кловер-Лиф.

Джерри, шатаясь, добрался до хижины; когда он открыл дверь, его рука окрасила кровью белую ручку двери, но он на это не обратил внимания.

Он был слишком горд и доволен собой, так как знал, что поступил хорошо, и был достаточно прямодушен, чтобы дать оценку своему поступку. Но он все время сожалел только об одном: если бы отец мог видеть!..

1903