На берегу Севана (др. изд.)
Шрифт:
— Тут он, значит, не уменьшается? — быстро спросил Камо.
— Нет. Ниже тропы весь склон покрыт густым сплетением травяных корневищ: они сберегают почву. Но интересно, когда образовалось такое сплетение?
— Оно могло образоваться только в том случае, если эти склоны орошались, — сказал Армен.
— Орошались?… А где же твой вишап, дед?… И почему здесь такая гладкая дорога?
— Дорога как дорога… Должно быть, скотина вытоптала. Гоняют же тут стада на пастьбу.
— Но разве скотина такую широкую тропу протопчет?
— Какое там!… Одни камни.
— Нет, это не простая дорога, это что-то другое. Вот посмотрите, нижний край ее кое-где приподнят, — сказал учитель. — Пойдем-ка, мы это выясним вон у тех камней, где дорога прерывается гребнем.
Не пройдя и ста шагов, Армен остановился и подозвал учителя:
— Вы заметили, что наклон тропы везде одинаковый? Я знаю, о чем вы думаете, Арам Михайлович, все признаки говорят о том же…
— Ты прав: наклон повсюду равномерен, точно животные, прежде чем проложить тропу копытами, сначала наметили ее… карандашом, — ответил учитель.
Этот загадочный разговор между учителем и учеником привлек всеобщее внимание.
Армен так возвысился в глазах Асмик, что когда немного спустя она обратилась к нему с каким-то вопросом, то невольно назвала его на «вы» и смутилась.
— Ученый сынок, разъясни-ка мысль свою, чтобы и мы поняли, — не вытерпел старик.
— Нет, еще не время, — возразил учитель, — еще ничего сказать нельзя. Все разъяснится вон у того гребня, что преграждает путь.
Молча они шли вперед.
«Что же это за тайна, которая только у тех камней и разрешится?» — думала Асмик, торопясь поскорее дойти до указанного учителем места.
Когда они были уже недалеко от Него, Арам Михайлович остановился и, обращаясь к старику, сказал:
— Если на этих камнях окажутся знаки, о которых мы с Арменом думаем, то скоро и вишапа твоего найдем.
— Откуда вы это узнали? — спросил старик, пораженный. — Так оно и есть…
— Мы знаем… — ответил учитель улыбнувшись. — Не так ли, Армен?
У Камо эти таинственные разговоры вызывали чувство досады. Он исподтишка посматривал на Асмик, замечал, какое впечатление производит на нее ум Армена, и сердце у него сжималось от обиды.
«Уж не зависть ли меня разбирает?» — подумал Камо и остановился, неприятно смущенный этой мыслью: он очень любил Армена.
Наконец они подошли к каменистому выступу. Учитель и Армен внимательно осмотрели дорогу в этом месте и понимающе улыбнулись друг другу. Край утеса был здесь затерт и точно отполирован.
— Ну вот, глядите, это сделала вода — вода, которая бежала по этой предполагаемой дороге к селу Личк, — сказал учитель, показывая на сточенные водой камни. — Здесь был небольшой водопад… Камо, сбегай вниз и покопай вон там. Ты должен
Камо взял кирку и побежал вниз, куда стекал предполагаемый водопад. За Камо увязался Чамбар. Собака почувствовала внезапную перемену в настроении своих хозяев, но никак не могла понять, где же дичь и почему старый охотник не снимает ружье с плеча…
Камо вскоре поднялся наверх с шапкой, полной камней и камешков. Учитель с большим интересом стал их рассматривать.
— Видите, — сказал он задумчиво, — ни у одного из этих камней нет острого угла — так обточила их вода.
— Да, верно, что камни водяные, — подтвердил и дед, взяв в руки несколько камней.
— Значит, Армен, наше предположение верно, — сказал Арам Михайлович. — Эту дорогу не животные проложили и никто другой: это русло древнего водного канала.
— Канала?! — удивилась Асмик.
— Но где этот канал начинался? — спросил Камо.
— Какая вода в этих горах! Все склоны Дали-дага перероешь — ни одного родника не найдешь, — сказал старик, безнадежно махнув рукой. — По этой дороге скот ходил. Откуда тут быть воде?
— Обследуем. Где твой вишап, дедушка? Веди-ка к нему.
У «водяного бога»
Несмотря на возраставшую жару и отсутствие малейшей тени, все настойчиво шли вперед. Всех разбирало нетерпение, томило желание узнать тайну канала, и на усталость никто не жаловался.
Миновав еще один гребень, наши путники увидели величественные утесы Чанчакара и Черных скал.
Небо было ясное — ни облачка. Светлая лазурь его, отражаясь в Севане, делала и озеро прозрачно-ясным. Горы смотрелись в серебряное зеркало вод.
Вскоре путники вступили в ущелье.
Там, у подножия Черных скал, дед показал на полузасыпанный щебнем длинный округлый камень. Это и был «вишап», о котором говорил дед.
— Вы о нем спрашивали? — показал старик на камень.
— Вот это то, что нам нужно. Мы нашли начало канала! — обрадовался учитель. Он был необычайно взволнован.
Несколько успокоившись, Арам Михайлович сказал:
— Это фигура водяного бога, каким его себе представляли три тысячи лет назад прежние обитатели нашей страны — урартийцы, или халды. Таких богов они ставили у истоков каналов и искусственных водохранилищ. Здесь и надо начинать раскопки.
Осмотрев «вишапа», учитель обратился к деду:
— Ты не прав, дед: камень этот, скорее, похож на рыбу, а не на крокодила. Погляди — жабры. А рыба — символ воды. Тут, смотрите, ребята, на камне вырезана еще голова буйвола: буйволы очень любят воду. А вот на спине у вишапа изображены аист и журавль. Это тоже символы воды.
Ребята с огромным интересом осматривали камень, ощупывали вырезанные на нем три тысячи лет назад знаки и изображения.
— Погодите, не мешает и величину этой «рыбки» узнать, — заметил учитель.