На берегу Сладкой реки

Ламур Луис

— Кофе, сэр?

— Спасибо, Тэрпенинг.

Солдат замешкался, и Деверо ждал, догадавшись, что у того что-то на уме. Большинство рядовых боялись майора, потому что он слыл сторонником строгой дисциплины, но Тэрпенинга это, казалось, никогда не смущало.

— Что-нибудь еще, Тэрпенинг?

— Сэр, все знают, что мисс Мэри уехала с караваном, и еще нам известно, что рационы продуктов у нас на исходе, но ребята попросили меня сказать: если вы настроены искать фургон, они уменьшат рационы или пойдут вообще без пищи. Они будут с вами столько,

сколько нужно.

Деверо был тронут. За всю его военную карьеру ему еще никогда не говорили подобного. Он знал, что его уважают, но такого не ожидал. И все же майор понимал, что основная причина такой самоотверженности — сама Мэри, добрая, внимательная и деликатная по отношению к солдатам.

— Поблагодарите их от меня, Тэрпенинг. Я ценю ваше участие, но отряд должен строго исполнять приказ.

Но Тэрпенинг не уходил.

— Сэр, мы надеемся, что вы не сделаете для мисс Мэри меньше, чем для любой другой женщины, и, несмотря на приказ, позволите нам найти ее.

— Идите, Тэрпенинг.

— Есть, сэр. — Теннессиец отсалютовал и исчез в темноте.

Деверо дождался окончательного доклада. Девять женщин, четырнадцать детей, двадцать один мужчина — все мертвы, все изуродованы.

Завернувшись в одеяло, он думал о Мэри. Где она сейчас? Он не мог, не хотел верить, что она умерла. В какой-то момент ее фургон свернул в сторону, оставив кажущуюся безопасность каравана, чтобы путешествовать в одиночку. Куда? Зачем?

Он проснулся в предрассветной прохладной тьме от прикосновения к плечу.

— Сэр. Там в темноте кто-то есть… раненый.

Глава 2

Гаррисон, капрал, стоявший в карауле, был не из тех, кто боится тени. Майор Деверо сбросил одеяло и, ежась от утреннего холода, потянулся за сапогами. Рядом Кэхил натягивал свои.

Утро еще не наступило. Темно-красным светом рдели угли солдатских костров. И в костре майора догорала последняя ветка. Марк Деверо пошел за Гаррисоном туда, где появился посторонний.

На краю лагеря они задержались, чтобы прислушаться. Сначала до них донеслось журчание воды и слабое шуршание в кустах у ручья, потом послышался какой-то хнычущий звук, будто животное стонет от боли.

Кэхил вынул револьвер.

— Сэр, пойду посмотрю. Там раненый.

Не обращая внимания на протестующий шепот Гаррисона, Деверо отправился следом, хотя рисковать обоим офицерам одновременно в таком месте было безответственно.

Под деревьями стало еще темнее. Когда глаза привыкли, удалось разглядеть едва заметный блеск латунных пуговиц.

В тот же миг раздался низкий стон и хрустнула ветка: раненый попытался двинуться вперед.

Вспыхнул выстрел, и что-то глухо ударилось о дерево рядом с майором.

Кэхил и Деверо выстрелили одновременно в ответ; еще одна пуля срезала ветку над головой лейтенанта. Кто-то побежал, затем с шумом рухнул в кустарнике. Стало тихо.

Кэхил опустился на колени возле раненого.

— Это Гогарти, сэр. Ему не подфартило.

Деверо

тоже наклонился к нему.

— Фургон… на запад отсюда, — вместе со словами изо рта раненого вырывалась кровавая пена. — Трое. Один из них Брайан, сэр.

Теперь глаза уже полностью привыкли к темноте, и была видна залитая кровью голова Гогарти, ею пропитался и мундир. Как сержант смог дойти до лагеря — одно из тех маленьких чудес, которые часто происходят с настоящими мужчинами.

— Какое племя, сержант? Кто из индейцев?

Гогарти пытался говорить:

— Не доверяйте… Планкету… — Умирающий схватил майора за рукав. — Индейцев нет! Нет…

Голос его прервался, и Деверо заговорил громко, надеясь, что его слова дойдут до Гогарти:

— Вы хороший солдат, Гогарти, лучший из всех.

Он почувствовал, что пожатие сержанта на мгновение стало крепче. Может, это всего лишь предсмертная судорога? Майор надеялся, что получил отклик на свои слова, так как знал, что они значат для старого вояки.

К Деверо подошел Гаррисон.

— Вы задели кого-то на той стороне ручья, сэр. Тэрпенинг пошел посмотреть.

Кэхил поднялся с коленей.

— Сержант умер, сэр.

Небо постепенно становилось серым, и едва заметный свет начал пробиваться сквозь деревья. Да, Гогарти умер. В скольких патрулях они участвовали вместе, сколько пыли подняли от Техаса до Дакоты, от Вайоминга до Аризоны!

Ручей был двенадцать футов в ширину и не более шести дюймов в глубину. Тэрпенинг стоял рядом с тем, кого командиры застрелили. Одна пуля попала ему в грудь и разбила позвоночник, а другая попала в живот. Он, видимо, не успел понять, что умирает.

Тэрпенинг перевернул тело. Перед ним лежал Планкет. Потом теннессиец нашел и привел его лошадь.

— Кое на что здесь стоит взглянуть, — указал он на седельные сумки.

В одной из сумок лежал пестрый носовой платок, набитый монетами — серебряными и золотыми, несколько колец и два запасных револьвера.

— Добыча. — Кэхил ткнул пальцем в золотое кольцо с печаткой. — Оно принадлежало Джонни Шоу, рядовому седьмого кавалерийского полка из Айовы.

Шоу потерял на службе ногу, и его отправили в Калифорнию с погибшим караваном.

— Стало быть, Планкет поддерживал с ними связь, — вслух размышлял Деверо. — Он видел бандитов после налета.

Деверо припомнил нападения на другие караваны. Скольких же Планкет сдал бандитам? Он часто отсутствовал в форте, выслеживая индейцев, и легко мог извещать тех, на кого работал, о передвижении войск и следопытов.

Гогарти сообщил, что учиненная резня — дело рук не индейцев, и, если не появится доказательств обратного, майор Деверо решил считать, что так оно и есть. Если нападение совершили бандиты из белых или конфедераты, посланные, чтобы взбудоражить индейцев, вероятнее всего с награбленным добром они явятся в Джилсбург. Люди подобного сорта захотят прокутить свои денежки, а Джилсбург ближе всего отсюда. Возможно, их легче будет найти, чем индейцев.