На боевом курсе
Шрифт:
Освободился я где-то часа через два. Вытянул из меня шеф жандармов все силы. И всё, что я знал и помнил. Правда, на прощание намекнул, что этот интересный разговор между нами обязательно скоро продолжится, и вспомнил я далеко не всё, что знал. Да и ладно, я же не против подобного. Вот только что теперь? Отныне мне ходу из столицы нет?
Вопрос этот задал с вторым дном. Хотел из ответа на него понять, какие меры в отношении меня планируют принимать. К моему искреннему удивлению услышал, что в ближайшие несколько дней мне не рекомендуется покидать стольный город. Всего-то?
— А какой в этом смысл, Сергей Викторович? Вы же добровольно пошли на такие откровения? И зачем тогда применять к вам подобные меры? Чтобы потерять ваше расположение? Ну, посадим мы вас в клетку, и что дальше? Силком из вас нужные сведения вытягивать? Это можно. Вот только гарантий того, что эти сведения или предсказания, как вы их называли, будут… — Джунковский замялся, подбирая нужное слово. — Правильными, что ли? Или соответствующими истине? Так вот, таких гарантий после подобных мер никто не даст. Наговорить под принуждением можно всякого, вы же понимаете?
Дождался моего утвердительного кивка и продолжил:
— Потому и было решено вас ни в чём не ограничивать. Особенно в свободе выбора. Ну а случись чего с вами… Так оно и в золотой клетке точно так же может случиться. Надеюсь, вы меня правильно поняли и между нами в этом вопросе больше нет недоговорённостей?
— Нет. Пожалуй, я вас правильно понял. Честно скажу, не ожидал такого к себе отношения. Благодарю вас.
— При случае Марию Фёдоровну и поблагодарите. Это целиком и полностью её заслуга.
— Но не ваша?
— Не моя. Но я и не возражал, скажем так. Потому как согласен с императрицей…
Услышать-то я услышал, но поверил в услышанное только тогда, когда увозящий меня домой автомобиль выехал за дворцовые ворота. И ещё несколько долгих вёрст я всё оглядывался назад, ожидая погоню. Не дождался. Только тогда и расслабился, перестал ёрзать на сиденье, откинулся на кожаную спинку дивана и прикрыл глаза, вспоминая сегодняшний день. И почему-то вспомнились не прошедшие сегодня разговоры, а пробный вылет на «Муромце».
Интересно, а какие впечатления остались после полёта у Сикорского? В том, что он после меня поднял аппарат в воздух, я не сомневаюсь. Эх, жаль, что уже стемнело, так бы поехать на аэродром, поговорить с Игорем Ивановичем. Ничего, завтра с утра и поеду. А пока из Михаила вытяну всю информацию. Если он, конечно, в номере, а не убежал снова к своим дамочкам. М-да, живёт же кое-кто полной жизнью. А тут снова мир спасай… Когда же у меня появится свободное время и возможность составить ему компанию? А то иной раз как накатит этакое при виде пышного дамского платья, так хоть следом беги…
С утра поприсутствовал на совещании у Шидловского. Про мой вчерашний помпезный отъезд с аэродрома
— Представьте, у меня на посадке произошло то же самое.
Замолчал, задумался, медленно протянул после некоторой непродолжительной паузы:
— Конструктивный недостаток? Растяжки-амортизаторы поставить? Не выход. И они при посадке на воду навредят…
Меня словно кто под руку толкнул:
— Игорь Иванович, а зачем вообще эти поплавки нужны?
— Заказ Адмиралтейства, — обдумывая что-то своё ответил на автомате Сикорский. Встрепенулся и внимательно на меня посмотрел. — Что вы этим хотите сказать, Сергей Викторович?
— Зачем на «Муромце» поплавки? С его-то дальностью полёта? Его что, собираются с воды использовать? Где? На Балтике или на Чёрном море? Так куда нужно он и без поплавков прекрасно долетит и благополучно вернётся. А поплавки… Это же нужна спокойная вода и… Лишний огромный вес? Да, вес! Если убрать этот вес, то сколько можно дополнительно бомбовой нагрузки на борт взять? А лобовое сопротивление? Вчера не стал говорить, а ведь из-за этих поплавков аппарат всё время нос норовит опустить, приходится постоянно в полёте штурвал на себя поддёргивать…
— Что замолчали-то, Сергей Викторович? — затеребил меня Сикорский. — Продолжайте.
— А если… Так, где у нас бумага? — перехватываю протянутый листок и карандаш, начинаю быстро рисовать. — Смотрите, на рулях высоты делаем небольшие отклоняемые поверхности. Примерно вот такие. Связываем их с кабиной тросами… Сюда ставим колёсики, с ними и связываем. Приблизительно вот так. Фиксацию ещё нужно предусмотреть… Да, всё верно! Так и нужно сделать!
Поднимаю взгляд на склонившихся над бумагой инженеров, откидываюсь назад, на спинку стула и довольно выдыхаю:
— Таким образом можно будет снимать все лишние усилия на штурвале. Ну, принцип ясен, дальше вы и сами справитесь. Да, ещё одно! Игорь Иванович, а почему бы не оборудовать колёса Муромца тормозами? Право слово, маневрировать на земле было бы гораздо легче. И амортизаторы на стойках поставить… А то ощущения на рулении прямо скажем весьма неприятные… Смотрите, это можно сделать вот таким образом… Дорабатываем педали и…
В полной тишине заканчиваю рисовать и пояснять. Паузу прерывает Игорь Иванович:
— Нужно пробовать! — внимательно смотрит на меня. — На вашем самолёте?
— Конечно, на моём! — подтверждаю и прокалываюсь в следующей фразе. — Тем более, мне пока рекомендовано не покидать Петербурга.
Поднимаю голову и натыкаюсь на вопросительные взгляды Сикорского и Шидловского. Только Глебов вроде бы как сначала пропускает мою оговорку мимо ушей и не отрывается от бумаг. Наступившее в кабинете молчание заставляет его оторваться от изучения моих рисунков и быстро вникнуть в ситуацию: