На что похоже будущее?
Шрифт:
Навыки, знания и даже деньги могут потерять свою ценность – вашим главным активом может стать ваша репутация, то есть, например, ваш рейтинг среди пользователей онлайн-форумов. Это означает, что вам придется внимательно за ней следить и работать над ее повышением, возможно, даже нанять для этой цели кого-то, как это уже делают компании.
Перечисленные тенденции нельзя привести к какому-то одному знаменателю. К тому же многие из них носят противоречивый характер: например, становится легче не только распознавать ложь, но и распространять ее. И самое главное – последствия этих изменений напрямую зависят от социально-политических условий: в Китае они будут отличаться от таковых в Швеции или Иране.
Впрочем, один вывод о нашем будущем все же можно сделать: мы наблюдаем размывание границ идентичности, которая
Дальнейшая фрагментация традиционных атрибутов индивидуальных идентичностей в течение ближайшего десятилетия, скорее всего, будет сопровождаться ослаблением связей между членами социальных групп. Это может повлечь за собой снижение социальной мобильности и рост маргинализации, тем самым создавая угрозу сегрегации и распространения экстремизма. С другой стороны, наличие всевозможных каналов общения и взаимодействия положительно сказывается на формировании и укреплении групповых идентичностей, открывая новые возможности для выстраивания отношений внутри сообществ. Выиграем мы или проиграем от все более глубокого проникновения коммуникационных технологий в нашу жизнь и их усиливающегося влияния на наши идентичности? На самом деле верны оба ответа, что вполне закономерно.
Будущее демократии и религии
Вряд ли найдется футуролог, который бы не критиковал вышедшую в 1992 г. книгу Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории и последний человек» [1] : идея о том, что после падения Берлинской стены и распада СССР либеральная демократия является логическим завершением истории любого развитого государства, в текущих обстоятельствах кажется смехотворной. Оснований не верить в радужный прогноз Фукуямы сейчас предостаточно. Очевидно, что во многих частях мира стабильная демократия, как и раньше, остается недостижимым идеалом – и уж, конечно, она не появляется сама, как по волшебству, на месте свергнутых диктаторских режимов. Да и само утверждение о невозможности смены зрелой демократии другой формой правления сегодня уже не воспринимается как нечто само собой разумеющееся. В то самое время, когда пишутся эти строки, демагогический популизм в Европе и США создает реальную угрозу трансформации либеральных демократий в режимы «сильной руки», существующие за счет принуждения, коррупции и подковерных интриг, обычно ассоциирующиеся с Россией, Китаем и странами Юго-Восточной Азии. Многие серьезно задумываются о том, смогут ли термины «либеральная» и «демократия» соседствовать друг с другом бесконечно долго и могут ли они – каждый по отдельности или вместе – сосуществовать с безудержным напором капитализма со всеми его экономическими иллюзиями и тенденцией к усилению неравенства и недовольства.
1
Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. – М.: АСТ, Ермак, 2005.
Одним словом, западные эксперты уже не так уверены в безупречности выбранной формы общественно-политического устройства, не говоря уже о возможности органичного развития чего-то похожего за пределами западного мира. По мнению политолога Дэвида Рансимана, главное преимущество демократии – умение восстанавливаться после любых потрясений – одновременно является ее ахиллесовой пятой, так как совершенно лишает ее способности извлекать уроки из ошибок прошлого. Пока выкарабкиваться из передряг удается, кажется, что все в порядке. Но все до поры до времени.
Одно
Предвидя изменения, можно предположить, что вряд ли религия останется в стороне. При этом под вопросом, скорее всего, окажется не столько судьба религии как таковой, сколько будущее конкретных вероисповеданий. Представляется, что «большая четверка» – ислам, христианство, буддизм и индуизм – продолжит вытеснять все остальные формы религиозных верований. Несмотря на широкую популярность в Западной Европе, атеизм, к сторонникам которого относят себя 16 % населения планеты, распространяется медленнее основных религий (за исключением буддизма, который, напротив, постепенно сдает свои позиции). Быстрее всего растет доля мусульман: по прогнозам, в 2050 г. мусульман на Земле будет столько же, сколько христиан (то есть около 30 %).
Как бы мы ни относились к этим процессам, имеет смысл рассматривать их точно так же, как и другие атрибуты культуры, такие, например, как язык, в особенности если учесть, что религия не может быть отделена от других факторов, включая рост численности населения и темпы экономического развития. И, подобно другим факторам, религиозная вера и дальше будет определять многие важные аспекты нашей жизни, делая ее как лучше, так и хуже. Из истории мы знаем, что религия совсем не обязательно должна противостоять интеллекту, науке, демократии и гуманизму. Впрочем, примеров обратного у нас тоже предостаточно.
Заглядывая в далекое будущее…
Хорошая научная фантастика не занимается предсказанием будущего. Авторы по-настоящему захватывающих историй в этом жанре – взять хотя бы романы «Война миров» [2] и «1984» [3] , фильм «Бегущий по лезвию» (и роман Филипа Дика, на котором он основан [4] ) или снятый в 1997 г. триллер «Гаттака» о генетической сегрегации – заполняют воображаемый мир будущего страхами настоящего в попытке разобраться в них. Поэтому вряд ли кому-нибудь придет в голову упрекать научную фантастику за несбывшиеся мечты о ранцах с реактивными двигателями, лунных базах или роботах-слугах. Она совсем о другом.
2
Уэллс Г. Война миров. – М.: Эксмо, 2017.
3
Оруэлл Д. 1984. – М.: АСТ, Neoclassic, 2013.
4
Дик. Ф. Бегущий по лезвию. – М.: Эксмо, 2017.
Впрочем, воображая, какими будут технологии будущего, даже самые лучшие произведения в жанре научной фантастики грешат однобокостью, ошибочно рассматривая только их влияние на нас, но не наше влияние на них. Как бы мы ни старались убедить себя в обратном, на самом деле технологии редко или почти никогда не навязываются нам помимо нашей воли. Они появляются только потому, что мы как общество принимаем, одобряем и в конечном итоге осваиваем их как часть повседневности, зачастую заходя еще дальше и в той или иной степени наделяя их статусом чего-то необходимого. Только с появлением мобильных телефонов и социальных сетей мы по-настоящему осознали, насколько сильно в нас стремление к самолюбованию, насколько отчаянно мы хотим вырваться из замкнутого круга обыденности и заглушить чувство одиночества. Мы даже не предполагали, насколько велика роль доверия в функционировании общества (электронная коммерция), насколько неохотно мы соглашаемся с противоположной точкой зрения («эхо-камера» в СМИ), насколько велик наш интерес к обыденному (реалити-ТВ), насколько скверно мы ведем себя в условиях анонимности (троллинг).