На далеких рубежах
Шрифт:
— Сколько лет служу в авиации, а таких белоручек сроду не видывал, — сокрушался Сидор Павлович, ища сочувствия и поддержки у командира полка. Он просил наказать капитана Телюкова, глубоко уверенный, что именно он похитил рукавицы.
Поддубный не мог не заметить, что Рожнов напрасно упрекает летчиков в безделье, и относился к воркотне своего тылового коллеги без должного внимания. Только и сделал, что приказал летчикам возвратить рукавицы. Они немедленно оказались в кабине его «газика».
В эти дни и ночи капитан Телюков дневал
И однажды ночью — это случилось на третьи сутки бушевавшей метели — его подняли по сигналу с КП дивизии.
Самолет выпускал в воздух техник-лейтенант Максим Гречка. Сняв с сопла фанерный куржок-заглушку, он не устоял против ветра, повалился на землю.
— Вот это дует, дьявол его забери! Ну, куда вас несет нечистая сила? — ворчал он, снаряжая летчика в полет.
У Телюкова не было времени на лишние разговоры.
— Заглушки и чехлы сняли?
— А как же.
— Проверьте подогрев трубки…
— Проверю, проверю, — ворчал техник, помогая летчику привязываться ремнями. — Ну, а если придется спускаться на парашюте в такой пурге? Занесет кто знает куда, а не то об землю ударит.
— Не каркайте! — рассердился Телюков.
— Я и не каркаю, — не унимался Гречка. — Только на душе у меня неспокойно.
— К запуску!
— Есть, к запуску!
Запуская двигатель, Телюков услышал характерное урчание. Это возник так называемый помпаж. Двигатель не набрал нужного числа оборотов. Но летчик знал, как бороться с этим злом. Быстрым движением перевел он рычаг управления стоп-крана в положение пускового упора — сделал отсечку. Урчание прекратилось. Тогда летчик плавно перевел рычаг в положение полного открытия. Двигатель заработал нормально.
— Отключить аэродромное питание! — подал сигнал капитан и проверил генератор. Работает — красная лампочка тут же погасла. Включил авиагоризонт, подождал две-три минуты и, как только линия горизонта сферической шкалы установилась в горизонтальное положение, передал на СКП:
— 777 к вылету готов!
Через минуту самолет, освободившись от цепких объятий тормозов, тронулся с места.
Работяга и труженик, Максим Гречка отличался одним существенным недостатком: он был немного суеверен. Внезапно возникший помпаж (да еще в такую ночь!) показался ему недобрым предзнаменованием, и он, бедняга, не без тревоги в душе наблюдал за самолетом, едва мерцавшим вдали аэронавигационными огнями.
Самолет нырнул в облачность, уже и грохота не доносилось, а Гречка все стоял у заглушки и на
А Телюков тем временем преспокойно набирал высоту, не спуская глаз с многочисленных приборов и лампочек сигнализации. Он сидел в кабине, словно читая раскрытую книгу: «Шасси убраны», «Обороты двигателя — нормальны», «Скороподъемность — заданная». Достигнув определенной высоты, включил радиолокационный прицел. Отрегулировал на экране яркость. Потом потянулся к рукоятке «Фокус». «Достаточно — изображение линий электронного авиагоризонта четкое».
Он готовился к бою спокойно, методично, последовательно. Это была работа летчика — необычная, своеобразная. Она поглощает человека всего без остатка. Ноги у него заняты педалями, руки — ручками управления, рычагами и тумблерами, уши прислушиваются к эфиру, глаза следят за приборами и лампочками сигнализации.
Летчик как бы срастается с машиной, превращаясь в ее мозг и нерв.
Тяжела его работа, ни с чем не сравнишь!
Самолет пробил облачность — над кабиной горохом рассыпались мерцающие звезды. И в то мгновение, как Телюков увидел звезды, самолет неожиданно вздрогнул, подпрыгнул, будто попал в безвоздушное пространство.
«Что это значит?» — недоумевал летчик. Он бросил беглый взгляд на вариометр — скороподъемность как будто увеличилась, хотя обороты двигателя оставались прежними. И тут его осенило: баки… Баки с горючим сорвались… Отсутствие подвесных баков подтвердили и лампочки сигнализации… Сорвался, собственно говоря, один бак, другой слетел автоматически…
Облегченный самолет стрелой понесся к созвездиям. Неудержимо подвигалась вперед стрелка барометрического высотомера. Наконец прибор показал десять тысяч метров. Это уже была заданная штурманом наведения высота.
Об аварии с подвесными баками Телюкову надлежало доложить на КП. И он уже нажал было на кнопку радиопередатчика, но неожиданно передумал и решил промолчать. «Еще завернут назад и подымут кого-нибудь другого, — подумал он. — Хватит и того горючего, которое находится в основных баках».
До сих пор он шел взлетным курсом, выполняя команды штурмана-оператора «Валуна», то есть КП дивизии. Потом «Вулкан» передал перехватчик «Робинзону». Сквозь шум и трескотню в наушниках Телюков услышал голос майора Гришина:
— Я — «Робинзон». Слушай мою команду, 777!
— Вас понял, — ответил Телюков. Он уже перезарядил пушки и был готов к атаке.
— Я — «Робинзон». Цель одиночная, реальная.
— Ясно.
— Разворот вправо, девяносто.
— Понял.
Минуты через три:
— Разворот влево, девяносто.
— Понял.
И не только команду, но и схему наведения понял Телюков. Было ясно: нарушитель границы держит курс на материк. Еще один разворот влево, и перехватчик очутится в задней полусфере самолета-нарушителя, то есть на догоне.