На Дальнем Западе

Гофман Отто

— Как я думал, — сказал он с досадой, — так и есть. Единственный путь, которым мы можем пройти, проходит под скалою, на которой стоит часовой-апач. Стрелять нам нельзя; значит, остается только пустить в ход твое лассо, молодец.

— Что должен я делать? — спросил молодой вакеро.

— Скала, на которой стоит часовой, — отвечал Крестоносец, — вышиною около 20 футов и очень крута. Ты должен без шума взобраться на нее, для чего тебе потребуется лишь несколько минут, так как ты мастер лазить. Взобравшись на скалу, крикни, как

кричит Большой Орел. Мы привлечем внимание часового — у тебя есть лассо, остальное твое дело.

Диас обмотал лассо вокруг правой руки и стал взбираться налево по скале; между тем его товарищи тихонько проползли вперед до осколка скалы, из-за которого можно было видеть часового. Тут они дожидались около четверти часа, когда послышался крик Орла.

— Слава Богу, — прошептал траппер, — теперь наша очередь.

Он несколько раз топнул ногою о землю, затем вскочил на камень, испустил радостное восклицание и бросился вперед большими прыжками, не обращая внимания на офицера, который с удивлением увидел на противоположной скале темное тело, полувисевшее в воздухе.

Диас отлично исполнил свое дело. Взобравшись на скалу, он крикнул, подражая голосу орла, что заставило часового взглянуть вверх. В ту же минуту апач услыхал внизу топот и схватился за оружие. Этого ожидал Диас, и на это рассчитывал Крестоносец.

Первый набросил на апача петлю лассо, уперся ногами в камень и, натянув изо всех сил ремень, приподнял полузадушенного апача в воздух. Но у юноши не хватило сил долго оставаться в таком положении, и Крестоносец подоспел как раз вовремя, чтобы заколоть апача, которого Диас снова опустил на землю, и тем помешать ему крикнуть.

Офицер, в глазах которого только крайняя необходимость могла оправдать такой отвратительный способ войны, тоже взобрался на скалу и помог Диасу втащить наверх труп часового, чтобы скрыть его от зорких глаз апачей, между тем как Крестоносец старался, насколько было возможно, уничтожить следы происшествия.

После того, как они снова спустились со скалы, Суванэ взяла ружье и сумку с пулями убитого апача, и все четверо продолжали путь к лагерю, которого они достигли в шестом часу вечера.

Лагерь находился на дне ущелья, заросшего лесом, и с трех сторон был окружен скалами, но тогда как вышина их с этой стороны доходила до 70-80 футов, с противоположной стороны, где стояла палатка сеньоры и неподвижно сидел на камне молодой вождь квахади, она была гораздо меньше. Маленький ручеек стремился вниз по скалам, между которыми пряталось наше общество, и протекал далее по ущелью, на южной стороне которого стояли лошади, привязанные к копьям, воткнутым в землю.

Воины племен мескалеро и липанов толпились у костров, между тем как Серый Медведь и Черный Змей сидели в стороне; но предводителей чоконен и мимбреньо не было видно.

Страх смерти и хитрость Черного Змея вынудили у захваченного в плен кентуккийца признание, что вследствие

болезни предводителя отряд белых не поспеет в гасиенду дель Серро раньше вечера следующего дня. Поэтому было решено, что Скачущий Волк и Летящая Стрела отправятся к своим отрядам и ночью подойдут к Каменному Дому с юга и запада. В третьем часу утра должно было последовать общее нападение на гасиенду с западной стороны, так как только с этой стороны можно было действовать на конях. С другой стороны, гасиенда, выстроенная на холме, была недоступна.

Но если кентуккиец думал спасти свою жизнь изменой, то он жестоко ошибся, так как, выслушав его признание, Черный Змей приказал привязать его к столбу для пыток. В таком положении он оставался до вечера, и опытный Крестоносец тотчас понял, что ему предстоит мучительная смерть.

Толпы воинов уже собирались по зову знахарей, увешанных змеиными кожами, сушеными жабами и звериными хвостами, и становились в круг перед несчастным. Когда все собрались, Черный Змей подал знак к ужасному зрелищу. Оно началось тем, что толпа женщин, размахивая ножами и горящими головнями, подобно фуриям, бросилась на несчастного, чтобы напугать его, что им и удалось вполне.

Затем выступили молодые воины и стали бросать в пленника томагавки и метать стрелы.

Хотя эта ужасная игра также имела целью лишь напугать пленника, но она была так опасна, что вскоре кровь стала струиться из мелких ран и царапин, нанесенных несчастному.

Эта пытка, сопровождаемая насмешками дикарей, еще продолжалась, когда выступил один из знахарей, державший над головой заостренную и зажженную лучину, которую он воткнул в бедро пленника.

Кентуккиец заревел как раненый буйвол и в отчаянии рванул петлю, привязывавшую его к столбу, как вдруг почувствовал себя свободным.

Один из брошенных томагавков наполовину перерезал ремень, и так как у пленника были связаны руки, то он, воспользовавшись минутным замешательством апачей, пробежал сквозь толпу и бросился к соседней скале.

Хотя замешательство апачей продолжалось только несколько мгновений, но длинные ноги беглеца успели воспользоваться этим временем, и когда погнавшиеся за ним индейцы подбежали к подошве скалы, он уже взбирался по ее склону. В эту минуту раздались два выстрела; двое апачей упали мертвыми, остальные в ужасе остановились.

В ту же минуту раздался голос Серого Медведя, призывавшего всех к оружию.

Вслед затем апачи, стоявшие на дне ущелья, увидели, что беглец остановился перед отвесной скалой, на которую ему невозможно было взобраться со связанными руками. Объятый ужасом, осыпаемый градом стрел и пуль, он в смертельной тоске закричал о помощи; в эту минуту петля лассо упала ему на плечи и чей-то голос произнес: «Постарайтесь опустить петлю и усесться в ней». Он последовал этому совету, дрожа от страха, и вслед затем почувствовал, что его поднимают наверх.