На дальних мирах (сборник)
Шрифт:
Меж двух миров
Памяти Ф. К Д.
В тот самый момент, когда за дальней стороной пирамиды открылся потрясающий вид на храм Кецалькоатля, Хилгард почувствовал резкий приступ головокружения и покачнулся, словно памятники Теотиуакана вдруг содрогнулись от легкого землетрясения. Прислонившись к ограждению, он ждал, пока пройдет слабость и охватившее его ощущение растерянности. Жара виновата? Высота? Или пришла расплата за вчерашний ужин с огненными приправами? Здесь, в Мексике, туристы быстро привыкают к мысли, что в любой момент можно ждать расстройства
Но теперь жалеть уже было поздно, и Хилгард торопливо двинулся к стоянке. По пути он остановился только один раз, купил кружку пива, но оно оказалось теплым и противным. В четверть третьего он, запыхавшись и насквозь пропотев, добрался наконец до стоянки. Ни водителя, ни черного побитого такси. Видно, еще не вернулся с ланча, решил Хилгард с облегчением — ему не хотелось чувствовать себя виноватым. Но в то же время он подумал с раздражением: вот еще пример мексиканской пунктуальности. Что ж, теперь есть время сделать несколько снимков Пирамиды Солнца и, может быть...
— Сеньор? Сеньор!
Хилгард обернулся. Из маленького блестящего «фольксвагена» выбрался водитель — не его водитель — и замахал ему рукой.
— Ваша жена, сеньор, будет через несколько минут. Она решила сделать еще снимки с вершины большой пирамиды и просила подождать. Это недолго.
— Я думаю, что вы приняли меня за кого-то другого,— сказал Хилгард.
Водитель посмотрел на него озадаченно.
— Но вы ее муж, сеньор.
— Извините, я вообще ничей не муж.
— Это шутка? Я не понимаю.— На всякий случай водитель неуверенно улыбнулся,— Блондинка. Темные очки. Я вас посадил у отеля «Сенчури», в Зона-Роса, сегодня в десять утра, вы помните? А десять минут назад она сказала мне: «Пусть мой муж немного подождет, я совсем ненадолго. Хочу еще раз снять пирамиды». И...
— Я остановился в отеле «Президенте»,— сказал Хилгард.— И я не женат. Сегодня утром я приехал на черном такси марки «форд», а моего водителя зовут Чучо.
Честная, располагающая улыбка не сошла с лица мексиканца, но рот немного перекосился, и в его взгляде появилось что-то враждебное, словно он решил, будто гринго хочет вовлечь его в какой-то непонятный и недобрый розыгрыш.
— Я знаю Чучо,— медленно произнес он.— Сегодня утром Чучо повез в Хочимилько каких-то американцев. Может быть, он возил вас вчера?
— Мы еще с вечера обо всем договорились и встретились с ним сегодня у отеля «Президенте». Мне это обошлось в тысячу семьсот песо,— Хилгард огляделся по сторонам, опасаясь, что разговор станет еще более запутанным, если Чучо не появится в ближайшее время.— Вы, должно быть, принимаете меня за какого-то другого американца. Я путешествую один и в общем-то не имею ничего против знакомства с интересной блондинкой, но я холост и совершенно уверен, что приехал сюда не с вами, а с другим водителем. Извините, если...
— Вон ваша жена, сеньор,— холодно произнес мексиканец.
Хилгард повернулся. Стройная, привлекательная женщина лет за тридцать, с короткими золотистыми волосами и внимательным открытым
— Тед! — крикнула она.— Я здесь!
Хилгард смотрел на нее в полном недоумении: никогда раньше он эту женщину не встречал. Но когда она подошла ближе, он все же заставил себя улыбнуться. Что можно сказать в такой ситуации, если он даже не знает, как ее зовут? Извините, мадам, но я вовсе не ваш муж? Может быть, подумалось ему, это какая-нибудь телевизионная программа из тех, чьи создатели разрабатывают сложные сценарии, чтобы разыграть ничего не подозревающую жертву, и он оказался в центре подобного розыгрыша? Видимо, когда им надоест эта игра, его завалят призовыми образцами домашней утвари и билетами бюро путешествий... Извините, мадам, но я на самом деле не тот, кто вам нужен, хотя зовут меня точно так же и мы невероятно похожи... Так и сказать?
Она подошла ближе и заговорила:
— Жалко, что ты не полез со мной на пирамиду. Знаешь, что там происходило последние полчаса? Празднование весеннего равноденствия. Это какой-то ацтекский обряд. Благовония, ритуальное пение, зеленые ветви, две белые голубки, которых только что отпустили... Захватывающее зрелище, и я засняла на пленку практически все. Подержи, пожалуйста,— без перехода добавила она, снимая с плеча тяжелую сумку с аппаратурой и вручая ее Хилгарду.— Боже, какая жара! Тебе понравился тог храм? Мне очень не хотелось тащиться туда по жаре пешком, и я надеюсь, что не пропустила ничего...
— Уже поздно, миссус. Мы едем в город? — влез в разговор водитель, стоявший неподалеку.
— Да, конечно.
Она заправила в брюки выбившиеся полы рубашки, взяла из рук Хилгарда сумку с камерой и двинулась вслед за водителем к «фольксвагену». Хилгард продолжал в растерянности стоять на месте, тщетно высматривая на стоянке Чучо с его старым черным «фордом» и лихорадочно пытаясь сообразить, как ему поступать дальше. Сделав несколько шагов, блондинка обернулась, нахмурилась и спросила:
— Тед? В чем дело?
Хилгард издал какой-то невразумительный звук и в замешательстве махнул рукой. Может быть, сказал он себе, на него нашло затмение? Или же этот приступ головокружения у храма Кецалькоатля случился из-за солнечного удара и теперь у него отшибло память? Может быть, она действительно его жена? Хилгард был совершенно уверен, что прожил холостяком всю свою жизнь, за исключением тех восьми месяцев с Беверли двенадцать лет назад. Он вполне отчетливо представлял себе свою холостяцкую квартиру на Третьей авеню: три симпатичные комнаты, картины, небольшой шкаф со статуэтками доколумбовой эпохи. С такой же легкостью в памяти всплывали любимые рестораны, которые он посещал со знакомыми женщинами — Джудит, Джейн, Дениз. Эта живая, бойкая блондинка совсем не вписывалась в его воспоминания, и все же...
Он совершенно не представлял, что делать дальше. Пальцы рук дрожали, ноги превратились в застывшие глиняные глыбы. Словно в полусне, Хилгард двинулся к «фольксвагену». Открывая перед ним дверцу машины, водитель бросил на него презрительно-ядовитый взгляд, предназначаемый, видимо, для тех гринго, которые так набираются к середине дня, что даже не могут вспомнить, есть у них жена или нет. Но в том-то и дело, что Хилгард не был пьян.
Всю дорогу до Мехико женщина оживленно говорила об их планах. Как понял Хилгард, во второй половине дня они собирались посетить музей антропологии в парке Чапультепек, а на следующее утро должны были отправиться или в Куэрнаваку, или в Гвадалахару — в зависимости от того, кто из них возьмет верх в полусерьезном споре, завязавшемся несколько дней назад. Хилгард, как мог, поддерживал разговор, отвечая намеренно общо и невнятно, но в конце концов замолчал совсем, сославшись на то, что он устал и перегрелся на солнце. Вскоре навстречу им поползли серые языки смога, и они въехали в пригороды Мехико. Машин в это воскресенье было на дорогах немного, поэтому шофер лихо промчался по широкой Пасео-де-ла-Ре-форма, резко свернул к району Зона-Роса и высадил их напротив изящной черно-белой башни отеля «Сенчури».