На день погребения моего

Пинчон Томас Рагглз

Они разбили лагерь за пределами города, возле моста через сухое русло арройо. Ветер, просачивавшийся в лощину, никогда не ослабевал, пока они были там. Уличные фонари загорались в темно-коричневых сумерках полудня и иногда горели весь следующий день. Фрэнк, кажется, попавший в частичный вакуум хода времени, нашел полминуты, чтобы задать себе вопрос: действительно ли именно здесь он должен находиться. Это был такой неожиданный вопрос, что он решил посоветоваться с Эвболлом, который сидел на корточках возле пулемета Максима, разобранного на детали на одеяле, и пытался вспомнить, как собрать его обратно.

—

Старина, compinche, слушай, ты выглядишь как-то по-другому. Погоди, не говори ничего. Шляпа? Возможно, эти ленты с пулями для пулемета на груди? Татуировка? Дай-ка взглянуть. Как красиво, какие фантастические сиськи, правда? Qu'e guapa, qu'e tetas fant'asticas, verdad?

— Эти люди знали с самого начала, — сказал Эвболл. — Просто взяли меня с собой ненадолго, посмотреть, вот и всё.

— Эй! Послушай меня. Не горячись. Мы, мы изменим направление. Да! Да, ты можешь быть Кидом, а я буду твоим соратником. Окей? Они не верят ни одному моему слову, но, может быть, поверят тебе.

— Кому, мне? Стать Кидом? Ой, я не знаю, Фрэнк...

— Я научу тебя всему за пять минут, курс Продвинутого Взрывания по дешевке, новейшее учение: вот, например, ты когда-нибудь задумывался, с какого края нужно поджигать эти штуки?

— Черт, Фрэнк, убери это от меня...

— Вот это сюда, смотри...

— Ааа! — Эвболл скрылся под пологом палатки, превысив начальную скорость пули любого известного огнестрельного оружия.

Фрэнк зажал дымящийся цилиндр, при ближайшем рассмотрении оказавшийся не более чем кубинской сигарой кларо в оберточной бумаге «Партидос», между зубами, и начал бродить среди ковбоев отряда tropa, которым казалось, что он действительно курит динамит, и они разбегались с его пути, восхищенно ворча. Единственным, кто захотел вступить с ним в разговор, оказался попугай Хоакин.

— Когда-нибудь интересовался, почему Закатекас называется Закатекасом? Или почему Гуанахуато — это Гуанахуато?

Фрэнк, у которого к тому времени уже сформировалась сомнительная привычка Беседы с Попугаем, раздраженно пожал плечами:

— Один — город, другой — штат.

— Тупица, рendejo! — закричал попугай. — Подумай хорошенько! Двойное преломление! Твое любимое оптическое свойство! Серебряные шахты, полные шпата espato, двойное преломление всё время, и не только лучей света, хаха! Городов тоже! Людей! Попугаев! Ты просто плаваешь в этих облаках дыма гринго, думая, что всё существует в одном экземпляре, huev'on, придурок, ты не видишь эти странные огни вокруг тебя. Ай, Чиуауа. Фактически, ай, Чиуауа, Чиуауа. Младшие инженеры! Всё похоже. Ограниченность. Это вечная твоя проблема.

Попугай начал впадать в истерику, зловещую в своем затяжном равнодушии.

— А это твоя проблема, — Фрэнк приближался к Хоакину, протянув руки для удушения.

Команданте почувствовал, что в воздухе пахнет попугаецидом, и решил поторопиться.

— Простите, сеньор кабальеро, но мы задерживаемся на несколько часов...

— Задерживаемся на несколько часов до чего, Нато?

— Caray, вот это да! Я забыл вам сказать? Иногда не понимаю, как мне вообще доверили руководство отрядом. Это ваше первое задание, конечно! Мы хотим, чтобы вы взорвали сегодня ночью Palacio del Gobierno, дворец правительства. Окей?

Нанесете этот фирменный удар El Chavalito?

— А вы будете в подручных?

Эль Нато начал говорить уклончиво, или, как он это называл, смущенно.

— Честно говоря, на самом деле не это — главная цель.

— Тогда что?

— Вы умеете хранить тайны?

— Нато...

 — Ладно-ладно, это Монетный двор. Пока вы будете отвлекать внимание...

Позднее Фрэнк не мог вспомнить, прозвучало ли в разговоре слово «сумасшедший», хотя его мексиканский эвфемизм lucas мог. Его точка зрения была достаточно простой: серебряные монеты в любом количестве будут весить очень много.

Песо весит двадцать пять грамм, хороший мул может нести пятьсот песо, осел, возможно, триста пятьдесят, но вопрос в том, насколько далеко мул их унесет, пока не упадет и его не придется заменить. Даже со стадом мулов, достаточно большим для того, чтобы ограбление Монетного двора стало стоящим делом, они станут легкой добычей для любого отряда федералов.

— Я об этом знаю, — сказал Эль Нато.

Но Фрэнк заметил, что его чувства были задеты.

Дело ограничилось попыткой украсть динамит, который был им нужен, на одной из серебряных шахт на склонах Монте-эль-Рефухио на юго-востоке от города. Прежде чем кто-нибудь успел их предупредить, они оказались в центре перестрелки — возможно, с охранниками шахты, возможно, с полицией руралес, сложно понять в темноте.

— Нам не удалось проникнуть в город бесшумно, — пробормотал Эвболл в перерыве между нажатиями на курок. — На что он рассчитывает?

Они вернулись в лагерь и увидели, что стрельба продолжается, Эль Нато где-то с краю сдерживал то, что казалось равнодушным штурмом. Никто не хотел стрелять ночью, очевидно, предполагалось, что при свете дня всё будет иначе, и к тому времени уже станет ясно, что к чему.

— Эй, кабальеро! — кричал попугай Хоакин в каком-то непостижимом темном бешенстве из своей клетки, водруженной на спину вьючного мула, — у нас тут полная mierda, pendejo.

— Это Уэртисты, — сказал команданте. — Я их по запаху чую. Во взгляде Фрэнка, должно быть, сквозило любопытство, потому что Нато сердито нахмурился и добавил: «Как кровь индейцев. Как сожженные урожаи и украденную землю. Как деньги гринго».

Они выехали ни свет, ни заря, ехали под углом на запад от железной дороги по овражистому бесплодному плато, держа курс на Сомбререте и на Сьерру вдали. Каждый раз, когда они пересекали возвышенность и очертания остроконечных лошадиных ушей виднелись на фоне неба, все ждали, что сейчас раздадутся выстрелы из винтовок. Спустя некоторое время позади появлялось облако пыли.

Возникла дискуссия о том, остановиться ли в Дуранго, Дуранго, но показалось более целесообразным продолжить путешествие по горам. Около полудня следующего дня Эвболл подъехал к Фрэнку и обратил его внимание на высохшее русло ручья арройо внизу.

Сначала Фрэнк принял их за антилоп, но они бежали быстрее, чем кто-либо, кого он видел бегущим. Они скрылись в пещере у подножия отвесной скалы, Фрэнк, Эвболл и Эль Нато подъехали ближе, чтобы посмотреть. Три голых человека сжались на земле у входа в пещеру и смотрели на них, без страха или ожидания, просто смотрели.