НА ДЕСЯТОЙ ПЛАНЕТЕ

Митрофанов Анатолий Иванович

Но несчастье продолжало преследовать нас. Внук погиб с тремя своими помощниками в подзорной башне от упавшего метеорита. Метеорит вместе с подзорной башней уничтожил эфиростанцию, антенну — все, без чего немыслима никакая эфиросвязь. Один из моих внуков — Ги—дион — пытался выйти и найти остатки дорогих нам фаэтов, но и сам чуть не погиб. До сих пор он не может оправиться от лучевой болезни…

Только теперь космонавт понял, почему всегда был так малоразговорчив этот молодой меланхоличный фаэт, который иногда приходил к нему с Ни—лией.

— Что

же нас теперь ждет? — невольно вырвалось у Дубравина.

— Если мы не погибнем от столкновения с Палладой, — так, кажется, ты называл второй по величине астероид, тоже являющийся обломком Фаэтии, — то это явится чистой случайностью. Но и она лишь отодвинет логический конец последних потомков жителей Фаэтии.

— Из старых фолиантов я узнал, что звездочеты сулили гибель жизни на нашей планете лишь через десятки миллиардов лет, — тихо сказал Ги—дион. — Они утверждали, что Фаэтия может погибнуть только от остывания своего ядра. Кто бы мог подумать, что можно уничтожить планету своими руками, пусть даже и из благих пожеланий?

Опустив голову, сгорбившийся Ми—дион сидел в раковине кресла с закрытыми глазами, как мертвый. Темные своды и гнетущая тишина делали теперь зал похожим на мрачный склеп.

На висках у Дубравина в такт быстрому биению сердца пульсировали голубоватые жилки, а голова разболелась от нервного напряжения.

«Землю такая участь постигнуть не может. Ну конечно! — успокаивал себя космонавт. — Наша планета — окончательно сложившееся тело с устойчивым ядром. Но атомная война и на ней может принести человечеству огромнейшие бедствия…»

Глава девятая

ТРУДНОЕ ДЕЛО

Возбужденный рассказом Ми—диона, Дубравин в эту ночь долго не мог заснуть. Если раньше он поражался, что ночь так коротка, то сейчас она тянулась нескончаемо долго. Он ворочался с боку на бок, и безотрадные мысли метались в его разгоряченной голове.

Ему от души было жаль несчастных фаэтов. Поистине трагическую историю пережили они! А что будет впереди? Астероид обречен на гибель. Так сказал Ми—дион. Это же подтвердили и астрономы на «Комсомолии». Скоро прекратят свое существование последние фаэты. Никто не узнает, что случилось с цветущей некогда Фаэтией. Все это канет в безвестность. Нет, этого нельзя допустить! Только — безвольные люди могут пассивно ожидать развязки!

Дубравин вскочил с ложа и в сильном волнении, зашагал по каземату.

«Найти выход во что бы то ни стало! — твердил он, сжимая кулаки. — Надо сделать так, чтобы на Земле узнали истинные причины катастрофы Фаэтии. Из всего того, что космонавты могли найти на поверхности, они никогда не узнают о ее последних днях. Никто не догадается, почему планета разлетелась на куски». Дубравин вытер рукой вспотевший лоб. Воображение рисовало ему пути освобождения из глубинных казематов, способ связаться с товарищами.

«Здесь ли „Циолковский“? Медведев, Хачатуров, как хорошо, если бы вы находились сейчас со мной, как пригодился

бы ваш дельный совет. А если они улетели? Тогда — „Комсомолия“! С ней установить радиосвязь. Наконец, Земля… Нет, это уже исключено, — Дубравин стиснул зубы. — Только не мешкать! Если не смогла быть долговечной Фаэтия, пусть навсегда будет счастлива Земля. Радиоаппаратура. Надо начинать с нее. Завтра же поговорю с Ни—лией, пусть помогает она, Ми—дион, все они, кто чем сможет. Бездействие — это преступление!..»

Лишь под утро Дубравин забылся коротким тревожным сном.

Когда Ни—лия вошла в каземат, космонавт уже поджидал ее. Вместе с ней пришел молодой фаэт, часто сопровождавший ее, и, как всегда, молчаливый, опечаленный.

Дубравин стремительно подошел к фаэтам и горячо заговорил:

— Нужно добиться у Ми—диона разрешения на осмотр склада вашей эфиротехники. Это очень важно. Мы попытаемся смонтировать рацию… эфиростанцию, — поправился он.

В глазах Ни—лии промелькнул испуг.

— Не бойся, — продолжал настаивать Дубравин. — Мы будем очень осторожны. Расскажи, где на поверхности находилась эфироантенна?

— Точно не знаю, — под решительным нажимом космонавта Ни—лия начала сдаваться. — Мне говорили, она стояла рядом с большой подзорной трубой. Но там, где была подзорная башня и главный выход из убежища, теперь осталась только, глубокая яма.

— А ты что знаешь, Ги—дион? — обратился Дубравин к фаэту.

— Ты к нам попал через запасной ход. Около него была антенна, но она тоже разрушена.

— Так, так. А защитная одежда у вас есть? Без нее наружу не выйдешь.

Фаэтянка утвердительно закивала головой. Переворошив в хранилище более сотни различных костюмов, Дубравин с досадой отбросил последний из них.

— Все не то! Обыкновенные, похожие на резиновые, комбинезоны. Ни одного скафандра! Не мудрено, — по фаэты гибли на поверхности планеты. А где мой скафандр?

Ни—лия непонимающе развела руками.

— Ну, моя одежда, в которой я попал к вам, — пояснил космонавт.

— Ска—фан—дар? — пропела фаэтянка. — В том шкафу.

— Ой—ой—ой! — Дубравин, достав скафандр, озадаченно почесал затылок. — Поврежден — дальше ехать некуда. Ну что ж, примемся пока за радиотехнику.

Спустившись на второй этаж убежища, Дубравин и Ни—лия пошли вдоль длинного ряда закрытых дверей. Сзади с безучастным видом плелся Ги—дион. Он почти никогда не единым словом не проявлял своих чувств. Даже глаза не выражали ничего.

— Ва—си—я! Желаешь посмотреть на драгоценности? — неуверенно предложила фаэтянка. — Это кладовые с сокровищами.

— Полюбуемся потом. Сейчас не до них, — не совсем вежливо отказался Дубравин.

Целый день они втроем перебирали радиостанции, стряхивая с них толщи пыли.

— Раций много, но все маломощные. Ни одну невозможно использовать для дальних космических связей. Жаль? Придется проектировать свою станцию, — сокрушенно заметил Дубравин.

— Свою?

В возгласе девушки Василий уловил сомнение.