На девятый день
Шрифт:
– Да, – сокрушённо признался мальчик.
Он понял, что папа надеялся сам познакомить его с глобусом.
– А прячешься зачем? Вставай, вместе посмотрим.
Взвизгнув при виде подарка, вскочила Оля, и они наперегонки бросились к окну.
– А я уже видел, видел! – кричал Женька, пытаясь оттеснить сестру. – Ты спала, как бегемот, а я уже посмотрел!
– Сам бегемот, – не сдавалась Оля и щипала упругую руку брата. – Это всё равно нам обоим, а не только тебе!
Умолкнув, они вопросительно взглянули на отца, и тот кивнул, рассеяв последние Женькины надежды.
– Всё
Она ещё не вставала и слушала его, улыбаясь и прихлёбывая горячий, громко пахнущий кофе. Женька демонстративно зажал нос и побежал дальше.
– Состоялся суд над убийцей известного политика, – донёсся ему вслед радостный голос диктора, и Женька удивился тому, как нравится этим взрослым рассказывать всякие ужасы.
Собираясь в садик, он не спускал с глобуса глаз и недовольно вскрикивал, когда сестра проходила мимо, на мгновенье загораживая волшебный шар. Хотелось поскорее остаться с ним наедине, чтобы пустить крошечный кораблик в путешествие по незнакомым морям. Названий Женька прочесть не успел и сейчас, не различая издали букв, придумывал их сам: Акулье море, Океан морских чудовищ, Залив ленивых китов… Телевизор познакомил его и с дельфинами, и с касатками. Женька любил представлять, какая у них на ощупь кожа – немного скользкая и холодная, как большая ледышка, и по ней можно долго-долго вести ладонью…
– Ты готов? Уже опаздываешь! – мама заглянула в комнату, и Женька заторопился, путаясь в штанах.
– Он ворон считает, – сказала Оля и ловко увернулась от брошенной в неё диванной подушки. – Не попал, мазила!
– Мама, а она альбом с наклейками в школу берёт, – отомстил брат. – Снова двойку получит!
Оля швырнула альбом на стол:
– Я уже сто лет двойки не получала, закладушка несчастная! И вообще, посмотрим, как ты ещё учиться будешь!
– Так, всё. Я ухожу, – объявил папа. – Если кое-кто хочет самостоятельно топать до садика, то может копаться ещё три часа.
– Тихо! – вскрикнула мама и подбежала к телевизору. – Ты слышал? Обнаружили целую машину, начинённую взрывчаткой. Между садиком и школой, представляешь? Они рядом стоят.
– Как у нас, да? – прошептала Оля, и голубые глаза её приняли форму глобуса. – Прикинь, целая машина взрывчатки!
– А вчера, знаешь? – не унималась мать. – В Америке маньяк застрелил шестнадцать школьников вместе с учительницей.
– Может, мне не ходить в школу? – с опаской сказала сестра, но Женька только хмыкнул: как же, не ходить! Кто это тебе разрешит?
Прихватив пакетик с шортами и чистыми носками, мальчик выскочил в коридор, где уже пыхтя, как Вини-Пух, обувался папа. Частенько похлопывая сына по выпирающему животику, отец повторял, что уж в одном-то они похожи наверняка.
– Я тоже убегаю, у меня совещание в гороно, – крикнула мама и, наконец, выключила телевизор.
Невысказанные новости осыпались с сухим шорохом, будто кто-то перевернул внутри огромные песочные часы с широким горлышком и начался новый отсчёт времени.
– Ненавижу спешить, – привычно проворчал папа, стаскивая сына по ступеням, скользким от застывшего подвального
Но, выскочив на крыльцо, они оба замерли, застигнутые врасплох неожиданным подарком весеннего утра. За ночь выпал снег и пухлой пеленой покрыл черневшие вчера дороги и осевшие от тепла жёсткие сугробы. Невесомыми лентами он вытянулся на беспомощно торчавших ветвях берёз, напоминая о весёлой зиме с её нескончаемыми праздниками, дворовым хоккеем под окнами и никогда не утомляющей вознёй, от которой штаны покрывались твёрдой коркой.
– Красота, – вздохнул отец, и в голосе его прозвучала лёгкая зависть. – А нам бежать надо…
Они распрощались у ворот садика, и дальше Женька пошёл один, делая по-мужски широкие шаги и уверенно размахивая руками в больших, напоминающих клешни перчатках. Ему нравилось часть пути преодолевать самостоятельно, пусть даже это и была совсем крохотная часть. И всё же за пару минут он успевал почувствовать себя мужчиной.
Несколько раз изо всех сил дёрнув разбухшую дверь, Женька заскочил внутрь и торопливо миновал тёмный проход до второй двери. Разувшись, он подхватил сапоги и побежал, скользя на ёрзающей ковровой дорожке, на второй этаж.
Наконец, Женька очутился в комнатке, где находились их кабинки для одежды, и с удивлением прислушался к застывшей тишине.
«Я первым пришёл?» – он заглянул в комнату для игр, где улыбалось солнышко из воздушных шаров, оставшееся ещё с 8 марта. Но и здесь всё было наполнено лишь прозрачным утренним светом, придававшим знакомым предметам волшебную невесомость.
А Женьку вдруг охватил ужас. Он понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее! Чего никогда ещё не случалось. Все исчезли куда-то… Или…
Он в испуге зажал рот и едва не выронил сапоги. Ну, конечно! Как же он сразу не понял? Садик захватили террористы…
Как это происходит ему уже приходилось слышать: всех детей и воспитателей сгоняют в одну комнату и держат под прицелом автоматов до тех пор, пока не привезут миллион долларов и не предоставят вертолёт.
«Я опоздал, и меня никто не заметил», – мелькнула очередная догадка. Хорошо, что мама, которая заведовала этим садом, сегодня отправилась в какое-то гороно…
Чуть-чуть приоткрыв дверь, Женька шмыгнул в щель, и, стараясь не топать, сбежал вниз. Сапоги скользили в его вспотевшей ладошке, и приходилось поддерживать их снизу, чтобы не грохнулись на ступени. Затаив дыхание, он, как никогда быстро, обулся и выскочил во двор.
«Сапоги скользкие!» – подумал Женька в отчаянии. Но всё же бросился бежать, боясь оглянуться на окна, и каждую секунду ожидая отрывистого треска автоматной очереди. Только отбежав от ограды садика на приличное расстояние и укрывшись за углом дома, мальчик позволил себе остановиться. И тут же уселся прямо на снег – ноги больше не держали его.
Когда он отдышался, новая забота дала о себе знать: ему некуда было пойти. Родителей уже поглотил огромный город с бесчисленным количеством дворов и улиц. Найти их было невозможно… Даже позвонить им он не мог: телефоны в садике были запрещены. Женька замер, охваченный неведомым до сих пор ощущением сиротства.