На диете

Сассман Сьюзен

– В одном ты прав, Фрэнклин. Действительно, уму непостижимо, как ты терпел меня столько лет. И мне чертовски повезло, что ты наконец-то убрался.

Но его не волновали мои эмоции. Его волновали только мои планы.

– Обойдешься без глупостей, правда?

– В смысле, не натравлю ли на тебя полицию? Глазом бы не моргнула, если бы не дети. Но они и так из-за нас настрадались. Так что успокойся, Фрэнклин, тюрьма тебе не грозит. Я придумала кое-что получше.

– Не глупи! До сих пор ты не жаловалась на жизнь. Шикарный дом, роскошные

тряпки, элитные рестораны – ты ведь обожала все это. Только и знала, что деньги из меня тянуть. Ты виновата, что мне пришлось воровать.

– Как, Брут, и в этом?

– Сука, ты просто бесишься, что я тебя бросил! Отыграться решила?

– Как, однако, забавно устроены твои мозги, Фрэнклин. Ты по уши в дерьме, а чувством вины должна терзаться я?

– Не смей ничего делать, пока не вернусь!

– А когда вернешься?

– В следующее воскресенье.

– Отлично. Буду дома. И подготовлю для тебя потрясающий сюрприз.

– Барбара! Речь идет о моем будущем...

– И о моем. А также о будущем наших детей. Почему твои интересы всегда на первом месте?

– Предупреждаю тебя...

Трубка полетела на рычаг. Меня трясло.

– Ты в порядке? – Мак сунул мне в руку стакан.

– Это Фрэнклин. Мы слегка разошлись во мнениях.

Мак недоверчиво качнул головой.

– Ладно, мы дико поскандалили.

– Уже лучше.

Он не стал ничего выспрашивать. Отошел к стереосистеме, выбрал диск, и флейтовый концерт Вивальди подхватил нас. Я закрыла глаза, нырнула в чистые волны музыки. Мак осторожно пододвинул стул и уселся вплотную, ласково поглаживая мою руку.

– Что это?

Я растерянно заморгала. Музыка смолкла, а Мак больше не гладил меня по руке – он вчитывался в список, что я бросила на столе. Легкомысленная дура. Я выхватила у него бумажку.

– Здесь имя Люсинды Пэйн... Мне это все не нравится.

– О чем ты? – сфальшивила я.

– То дело, что я изучал для тебя... Там было соглашение о прекращении разбирательства. Значит, процесс по иску Люсинды Пэйн давно закончен. Не знаю, сколько она отсудила, но я видел ее гроб, одежду Пэйна, машину и уверен – им не перепало ни цента из этих денег.

Я молча тянула виски.

– Барбара, – осторожно начал он. – Ходят слухи, что у Фрэнклина плохо с деньгами на предвыборную борьбу.

Я клацнула зубами о стакан, но сумела выдавить усмешку:

– Не ты ли призывал меня называть все вещи своими именами?

– Будь по-твоему. Выборы разорили Фрэнклина. И он решил поставить на кон свою адвокатскую лицензию.

– Мне пора. – Я вскочила. – Куда подевались туфли?

– И ты поймала его на воровстве, но покрываешь по каким-то идиотским причинам.

– Если бы Фрэнклин был вором, я бы тебя и близко к этому делу не подпустила. – Я пошарила под диваном, перевернула каждую подушку. – Куда ты задевал мои туфли?

– Догадываюсь, почему ты обратилась ко мне за помощью. Возможно, хотела...

– А сейчас я

хочу, чтобы ты заткнулся!

– Объясни, почему ты его защищаешь? Он ушел, исчез из твоей жизни. Высокомерный, самовлюбленный мерзавец... А твои туфли валяются там, где ты их и бросила, под столом.

Я достала туфли и обулась.

– Не понимаю, какого черта ты помогаешь этому подонку выпутаться? – настойчиво повторил Мак.

– Да что ты вообще знаешь? Привык тереться среди отбросов общества, потому любой в костюме и при галстуке кажется тебе вором.

– Имей в виду, Барбара, я этого так не оставлю.

Мне вдруг стало нечем дышать. Я не могла уйти, но не могла и остаться.

– Мак, пожалуйста, не вмешивайся.

– Прости, не могу.

Я кивнула и пересекла комнату, чтобы взять сумку. Поняла, что плачу, только когда Мак вытер мне слезы.

– Не хочу, чтоб это нас развело.

– И я не хочу.

Я перехватила его ладонь, прижалась к ней щекой.

– Останься...

– Нет. Дело ведь не во мне и не в нем. Тебе, наверное, не понять... но все-таки постарайся. Рикки и Джейсон – часть меня, нет и не будет никого ближе и дороже. И я не позволю ни тебе, ни Фрэнклину, ни кому-либо еще искалечить им жизнь. А это обязательно случится, если их отец угодит за решетку.

– Ты недооцениваешь своих детей. Уверен, они справятся.

Я отстранилась, выпустила его руку и шагнула к двери.

– А я уверена, что есть другой выход. Шаг, еще шаг...

– Учти, я не останусь в стороне.

– Не трогай моих детей, Мак, – проговорила я спокойно. – Если они пострадают, я никогда тебе этого не прощу.

* * *

Пять часов я гнала машину и к ночи домчала до ближайшего к лагерю мотеля. Утром оторву детей от друзей и развлечений и объявлю, что расстаюсь с их отцом. Недопустимо, чтобы эту новость сообщил им кто-то другой, а Фрэнклин кормил бы красиво упакованными сказочками. Пусть узнают от меня, что отец больше с нами не живет. Простите, что мы не смогли сохранить семью, скажу я им, но жизнь на этом не кончается. Ни моя, ни Фрэнклина, ни их. А главное, я крепко обниму детей и скажу, что очень их люблю и всегда буду любить. Пусть они сами выбирают, остаться ли в лагере или сразу вернуться домой. Наверняка предпочтут друзей. Будет горько, но это их право.

А потом сразу же обратно, в Чикаго, – готовить Фрэнклину торжественную встречу.

Поначалу мой праздник больше походил на воскресную службу в церкви – гости держались церемонно и беседовали вполголоса. Но где-то между вторым и третьим тостом – а шампанское было отменное – от скованности не осталось и следа. Я устроила что-то вроде утренника для обворованных клиентов Фрэнклина, а заодно их друзей и домочадцев.

В полдень, принаряженные и донельзя смущенные, они робко переступили порог моего дома, а уже в три часа дня отрывались вовсю, словно выиграли миллион в лотерею.