На дне. Избранное (сборник)
Шрифт:
Ему, должно быть, трудно было говорить: слова как-то вязли у него в зубах. Он гладил бороду, и рука его дрожала.
Мальва пристально смотрела на него. Сережка прищурил один глаз, а другой сделал круглым и уставил его в лицо Якова. Яков был полон радости и, боясь выдать ее, молчал, глядя на свои ноги.
— Не забудь же про мать-то… Смотри, один ты у нее, — говорил Василий.
— Чего там? — сказал Яков, поежившись. — Я знаю.
— Ладно, коли знаешь!.. — недоверчиво
Василий глубоко вздохнул. Несколько минут все четверо молчали. Потом Мальва сказала:
— Скоро зазвонят на работу…
— Ну, я пойду!.. — поднимаясь на ноги, объявил Василий. И все остальные встали за ним.
— Прощай, Сергей… Случится тебе быть на Волге — может, заглянешь?.. Симбирского уезда, деревня Мазло, Николо-Лыковской волости…
— Ладно, — сказал Сережка, тряхнул ему руку и, не выпуская ее из своей жилистой лапы, поросшей рыжей шерстью, взглянул с улыбкой в его грустное и серьезное лицо.
— Лыково-Никольское — большое село… Далеко его знают, а мы от него — четыре версты, — объяснял Василий.
— Ну, ну… Я забреду, — коли случай будет…
— Прощай!
— Прощай, милый человек!
— Прощай, Мальва! — глухо сказал Василий, не глядя на нее.
Она не торопясь вытерла себе губы рукавом и, закинув ему свои белые руки на плечи, трижды молча и серьезно поцеловала его в щеки и губы.
Он смутился и что-то невнятно промычал. Яков наклонил голову, скрывая усмешку, а Сережка легонько зевнул, глядя в небо.
— Жарко тебе будет идти, — сказал он.
— Ничего… Ну, прощай, Яков!
— Прощай!
Они стояли друг против друга, не зная, что делать. Печальное слово «прощай», так часто и однообразно звучавшее в воздухе в эти секунды, пробудило в душе Якова теплое чувство к отцу, но он не знал, как выразить его: обнять отца, как это сделала Мальва, или пожать ему руку, как Сережка? А Василию была обидна нерешительность, выражавшаяся в позе и на лице сына, и еще он чувствовал что-то близкое к стыду пред Яковом. Это чувство вызывалось в нем воспоминаниями о сцене на косе и поцелуями Мальвы.
— Так про мать-то помни! — сказал, наконец, Василий.
— Да ладно уж! — тепло улыбнувшись, воскликнул Яков. — Ты не беспокой себя… а я уж!..
И он тряхнул головой.
— Ну… и всё! Живите тут, дай вам господь… не поминайте лихом… Так котелок-то, Серега, в песке я зарыл, под кормой, у зеленой лодки.
— А на что ему котелок? — быстро спросил Яков.
— Он на мое место определен… Туда, на косу! — объяснил Василий.
Яков посмотрел на Сережку, взглянул на Мальву и опустил голову, скрывая радостный блеск в своих глазах.
—
Василий поклонился им и пошел. Мальва двинулась за ним.
— Я провожу тебя немножко…
Сережка лег на песок и схватил за ногу Якова, тоже было шагнувшего за Мальвой.
— Тпру! Куда?
— Погоди! Пусти… — рванулся было Яков.
Но Сережка схватил его за другую ногу.
— Посиди со-мной…
— Да ну-у! Чего дуришь?
— Я не дурю… А ты сядь!
Яков сел, стиснув зубы.
— Чего тебе надо?
— Погоди! Ты помолчи, а я подумаю, потом и скажу…
Он грозно окинул парня своими нахальными глазами, и Яков покорился ему…
Мальва и Василий несколько времени шли молча. Она заглядывала сбоку в лицо ему, а глаза ее странно блестели. А Василий угрюмо нахмурился и молчал. Ноги их вязли в песке, и шли они медленно.
— Вася!
— Что?
Он взглянул на нее и тотчас отвернулся.
— А ведь это я нарочно поссорила тебя с Яшкой-то… Можно бы и так жить вам здесь, не ссорясь, — говорила она спокойно и ровно.
— Зачем же это ты? — помолчав, спросил Василий.
— Не знаю… Так!
Она пожала плечами, усмехаясь.
— Хорошее сделала дело! Эх ты! — укорил он ее злым голосом.
Она промолчала.
— Испортишь ты мне парня, вконец испортишь! Эхма! Ведьма ты, ведьма… бога не боишься… стыда не имеешь… что делаешь?
— А что надо делать? — спросила она его. Не то тревога, не то досада звучали в ее вопросе.
— Что? Эх ты!.. — вспыхивая острой злобой к ней, воскликнул Василий.
Ему страстно хотелось ударить ее, свалить ее себе под ноги и втоптать в песок, ударяя сапогами в ее грудь и лицо. Он сжал кулак и оглянулся назад.
Там, у бочек, торчали фигуры Якова и Сережки, и лица их были обращены к нему.
— Поди прочь, уйди! Расшиб бы я тебя…
Он почти шептал ей ругательства прямо в лицо. Глаза у него были налиты кровью, борода тряслась, а руки невольно тянулись к ее волосам, выбившимся из-под платка.
Она же смотрела на него спокойно своими зелеными глазами.
— Убить бы мне тебя, потаскуха ты! Погоди… налетишь еще… сломят тебе башку!
Она усмехнулась, помолчала, а потом, вздохнув глубоко, бросила ему:
— Ну, полно… Прощай!
И, круто повернувшись, пошла назад.
Василий рычал вслед ей и скрипел зубами. А Мальва шла и всё старалась попасть своими ногами в ясные глубокие следы ног Василия, оттиснутые в песке, и, попав в этот след, она старательно затирала его своей ногой. Так она медленно шла вплоть до бочек, где Сережка встретил ее вопросом: