На ее условиях
Шрифт:
— Я должна тебя поблагодарить, — сказала Симона, — за платье и все остальное.
— Не думаю, что ты купила достаточно «остального».
— Ты шутишь? — Симона помотала головой. — Там столько всего! Я думать не хочу, сколько все это стоило. И чтобы ты знал, за салон я заплатила сама. Я не хочу, чтобы ты считал, что я пользуюсь положением…
Это она всерьез? Или это еще один способ заставить его поверить, что она не хочет ничего больше, кроме того, чтобы старик умер счастливым? Ни одна знакомая ему женщина не была столь скромна
С другой стороны, ни одна его знакомая не придумала бы такой невероятный план.
— Твои собственные деньги тебе еще пригодятся, — сказал он резче, чем намеревался, — когда ты вернешься домой.
Его голос был так холоден, Симону словно окатило ледяным душем. Почему он так сказал? И почему ей не все равно? Он был всего лишь способом решить проблему. Она была для него всего лишь источником выгоды. Они заключили соглашение. Так почему он так старательно напоминал ей, что их сделка — только на время? Симона повернулась, чтобы взглянуть на его идеальный профиль.
— Чего ты боишься?
— Что?
— При каждой возможности ты напоминаешь мне, что наша сделка — ненадолго. Я в курсе, знаешь ли, потому что именно такой я ее предложила.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Похоже, ты думаешь, что я каким-то образом жду или планирую, что наша договоренность станет постоянной.
Алесандер отмахнулся от ее возмущения:
— У меня нет доказательств обратного, кроме твоего слова.
— Но я собираюсь подписать контракт! В нем будет пункт, на котором я сама же и настояла! Никакого секса! Когда ты мне поверишь? Ты можешь быть сколько угодно выгодной партией, но я не желаю становиться твоей женой. Только чтобы убедить Фелипе в объединении виноградника. И когда Фелипе не станет, я хочу получить самый быстрый развод в истории человечества, и хочу, чтобы в контракте это было прописано.
— Я позабочусь, чтобы ты получила свой развод, — процедил Алесандер сквозь зубы, вписываясь в поворот к поместью Фелипе.
— Вот и прекрасно. Хорошо, что мы понимаем друг друга.
— Отлично понимаем.
Следующим утром их разбудил грохот.
— Что там такое? — заворчал Фелипе, выглядывая из окна в поисках источника шума.
— Не знаю, — отозвалась Симона. — Пойду посмотрю.
Утренний воздух был прозрачным и свежим. Позже должно было потеплеть, но пока руки Симоны покрылись мурашками, а соски затвердели под тонкой блузкой. Надо было взять жакет, подумала она.
За поворотом был припаркован трактор, и кто-то работал среди лоз, где шпалеры обвалились под весом винограда. Симона вспомнила, как Алесандер говорил что-то о починке. Она не придала значения его словам, но, похоже, он в самом деле послал кого-то. Наверняка чтобы позаботиться о своей будущей собственности. Но даже если и так, Симона могла хотя бы поблагодарить работника.
— Buenos dias, —
— Кофе был бы кстати, — отозвался знакомый низкий голос, и Алесандер пробрался сквозь листву.
— Ты? Что ты тут делаешь?
— Я же сказал, что починю это.
— Я не думала, что ты сам… Думала, ты пошлешь кого-нибудь.
— А придется тебе терпеть меня.
Он окинул ее взглядом, и внезапно ее соски стали еще тверже уже не от холода, а от волны жара, окатившей Симону.
— Я принесу тебе кофе, — сказала она смущенно, полыхая румянцем.
Алесандер улыбнулся ей вслед:
— Принеси.
— Кто это там? — спросил Фелипе, когда она вернулась в дом. — Кто устроил такой грохот?
— Алесандер, — отозвалась девушка, наливая кофе в кружку. — Он чинит шпалеры.
— Зачем? Почему он возится с моими лозами? — Старик начал раскачиваться в кресле, словно собираясь встать и пойти высказать чужаку свое недовольство. — Это не его лозы, чтобы ими заниматься!
Симона взяла его за плечи, чувствуя себя виноватой. Скоро эти лозы будут принадлежать Эскивелю, и он сможет делать с ними все, что захочет.
— Abuelo, он просто помогает соседям.
— Помогает? Ха! — И Фелипе снова устроился в кресле, задыхаясь от усилий.
— Да, помогает соседям. Самое время положить конец раздорам между нашими семьями, тебе не кажется?
Старик пробормотал что-то по-баскски себе под нос. Обычно Симона попросила бы его перевести, но не сейчас. Она примерно представляла, что он мог сказать.
— Я отнесу Алесандеру кофе и вернусь.
— Виноградник, — сказал Фелипе ей вслед. — Он хочет виноградник, а не тебя.
Она не ответила. Ее дед прав, но она не собиралась ему это говорить. Особенно когда хотела, чтобы он поверил в противоположное.
Алесандер был занят, устанавливая подпорку взамен упавшей, так что Симона прислонилась к трактору, наблюдая за ним. Она не думала, что он умеет работать руками, но его движения были спокойными и уверенными. Он установил новый столб и начал закручивать проволоку, по которой вились лозы, и Симона залюбовалась тем, как двигалось его тело, как напрягались мускулы на руках.
Симона решительно отвернулась к морю, потому что ей совсем не нужны были мысли о том, какие у Алесандера красивые и умелые руки. Она не хотела об этом знать. И думать об этом не хотела. Что такое с этим мужчиной, что он заставляет ее думать о сексе, когда ей совсем этого не хочется? Слава богу, что он согласился, что между ними секса не будет. Никогда больше Симона не ляжет в постель с человеком, который не любит ее всем сердцем. Никогда больше она не испытает этот ужасный страх, что у нее может быть ребенок от человека, которого она не любит. Она этого ни за что не позволит.