На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале
Шрифт:
«Солдаты 7-й дивизии! Защитники Тайпале и Суванто! Несгибаемые, непоколебимые, вы отразили смертоносный удар с востока.
В этот час, когда смолкли орудия, мы помним, что коварный враг напал на нас, прервав переговоры, несмотря на то, что еще в последний момент наше правительство заявляло о готовности их продолжить. Ни тогда, ни сейчас у нас не оставалось выбора кроме как сражаться. Сражаться за наш народ, нашу страну, сражаться за наши дома, детей, жен, за нашу собственную землю.
Иного выбора у нас не было.
Если бы мы не сражались с этими варварскими и непобедимыми восточными ордами, наше существование было бы под угрозой темноты и бездушной неизвестности, несравнимой с жизнью, которая подразумевает существование независимого народа.
Спасибо вам за ваше понимание, за вашу твердость, спасибо тем отважным тысячам погибших бойцов, принесших себя в жертву тому, что наш народ прекратил сражение и добился наступления мира. Этот мир воистину тяжелый, но он для нас важен, так как дает нам возможность вновь начать
Бойцы! Вы в течение всех этих месяцев, когда наша страна подверглась суровым испытаниям, были готовы добровольно расстаться с жизнью и исполнить свой долг.
Мы выжили, мы сражались за будущее, за всю нашу общую землю.
Наша вера и чувства крепки. Мы уверенны в том, что „новый день еще все изменит“!
Эти наши чувства в настоящий момент озаряют нас. Наш народ благодарит своих воинов. Вы показали себя настоящими финнами, уважаемыми своим народом.
87
Laurila E.Talvisota. Taipale-Kirvesm"aki. «Dark Oy», Vantaa 2004.
В связи с условиями мирного договора и с общим настроением в войсках финны и вели себя гораздо сдержанней, чем красноармейцы. Их настроение в связи с жесткими условиями мира было гораздо хуже, чем у их бывших врагов. Поэтому и особого братания среди солдат по разные стороны фронта на Тайпале не было. Несколько человек из передового охранения в Теренттиля смогли непосредственно вплотную разглядеть друг друга и обменяться парой-тройкой фраз, но массового столпотворения на нейтральной полосе не допустили ни командиры Красной армии, ни финские офицеры. В Кирвесмяки, где линия фронта стабилизировалась и оставалась практически незыблемой с февраля, подойти вплотную вообще не представлялось возможным — между позициями противников располагались минные поля.
Через час после объявленного прекращения огня из окопов 222-го стрелкового полка в расположении недавнего врага были замечены три фигуры в «рогатых» касках, которые оставили на врытой в землю башне от танка белый конверт, а на ближайшем дереве демонстративно, уже не таясь, развесили четыре бумажных листа. После этого, не подав ни знака в сторону советских траншей, они удалились, торопливо перебирая ногами в пьексах. И любопытство, и желание быть первыми на той, еще не занятой территории вынудило четырех командиров Красной армии отправиться за оставленной финнами передачей. Осмотрев конверт и бумагу, они крикнули ожидавшим их однополчанам, что это схема расположения минных полей. Затем все четверо нырнули в находившуюся рядом оставленную недавним врагом землянку. Через мгновение мощный взрыв разметал в куски тела всей группы. Командир 1-го батальона старший лейтенант Ковалев, командир саперного взвода лейтенант Горбачев, помощник командира взвода Степанов и командир отделения Давидов оказались теми, кто завершил список погибших в боевых действиях. Последние жертвы Финской войны на Тайпале погибли уже после заключения мира.
В других местах обстановка была не столь драматичной. На льду озера Суванто-ярви вчерашним противникам даже удалось сфотографироваться чуть ли не в обнимку. Чтобы запечатлеться вместе в первые часы наступления мира, они плотной шеренгой встали перед объективом фотоаппарата — финны и русские, рядом, словно они не убивали друг друга всего сутки тому назад.
Но даже в тех местах, где это удалось, недолгое знакомство военнослужащих вчерашних противоборствующих сторон завершилось всего через пару часов. Солдаты просто разошлись по своим тыловым блиндажам, чтобы готовиться к маршу. Одни — за новую государственную границу, другие — на присоединенные территории. Кроме всего прочего, отвод финских войск был обусловлен условиями договора. В первый час после прекращения огня между противниками должна была быть установлена километровая полоса. Осуществляя план разделения боевых частей на передовой, советские части оставались на месте, а финские отступали.
Еще два дня бойцы финской 7-й пехотной дивизии оставались на месте своей стодневной боевой вахты. За это время выставленным на демаркационной линии постам предписывалось не допускать прохода на свою территорию военнослужащих другой стороны. А попыток таких было достаточно, причем в основном с территории, занятой советскими войсками. Речь идет не о перебежчиках, хотя уже после заключения мира были и такие. И красных командиров, и их подчиненных обуревало простое человеческое любопытство. Многие из тех, кто сражался на этом плацдарме в течение не одной недели, вообще не видели солдат противника. Для них финны казались чуть ли не призраками, которые сидели на другой стороне поля и огрызались свинцовой метелью на попытки сломить их сопротивление. К этому чувству прибавлялось еще одно — желание узнать, что же там, на той стороне было такого, что не позволяло на протяжении всей зимы одержать победу «непобедимой и легендарной» армии, обладающей недюжинной силой и мощью. Все, кто прошел нелегкий трехмесячный путь службы в 49, 150, 4 и 142-й стрелковых дивизиях, видели, как день за днем вздымается земля на той стороне от шквальных залпов артиллерии и от массивных бомбардировок. После такой обработки врага казалось, что на финской стороне
Один из непосредственных участников событий марта 1940 года вспоминал, что, когда он, перейдя лед Суванто-ярви, попытался пройти на финский берег, тропинку преградил финский офицер. Когда тот попытался его обойти, не произнесший ни слова финн одним движением недвусмысленно расстегнул висящую на ремне кобуру. Пришлось вернуться на свой берег и ждать, пока неприветливые «соседи» сами оставят северный берег озера.
В шесть часов утра 15 марта одновременно из Кирвесмяки, Теренттиля и Линнакангаса на север двинулись длинные колонны «героев Тайпале», как их впоследствии будут называть в финских литературных источниках. О них будут писать книги и статьи в журналах, снимать телепередачи и фильмы. Они станут легендой уже через пару лет, когда на новую войну придут те, кому по возрасту не пришлось сгибаться под советскими снарядами зимой 1940 года. Они шли мерным солдатским шагом и очень напоминали такие же колонны, которые направлялись сюда в октябре, четыре месяца назад. Только теперь, когда на марше солнце светило им в спину, их лица отражали пережитое в течение войны, их форма была потрепана от ползанья по окопам на передовой, и их мысли были далеки от тех, что посещали их до призыва. Да и численность их была гораздо меньше. Их провожал треск огня и запах дыма — далеко на севере, в Кякисалми, горел завод Вальдхофа, а за их спинами пылали их блиндажи, подожженные ими самими. Им предстояло в течение семи дневных переходов уйти за новую границу, обогнув западный берег Ладожского озера.
Отвод финских дивизий и последующее поступательное движение советских частей производились поэтапно, причем в подписанном в Москве договоре оговаривалось, что между бывшими противниками обязательным условием должна была оставаться буферная зона. На деле иногда получалось, что выходящие на очередные рубежи передовые роты Красной армии догоняли отступающую сторону.
В один из дней первого весеннего месяца молодой финский часовой у демаркационной линии, пересекающей дорогу на Виллакала, с испугом доложил своему офицеру, что к ним направляется целая рота «чертей».Вышедший навстречу колонне прапорщик увидел около роты красноармейцев, возглавляемых офицером. У передовых подразделений 13-й армии не было времени на баню и приведение себя в порядок — они должны были постоянно отслеживать отход финнов, и поэтому вид небритых и черных от копоти костров бойцов действительно напоминал описанный постовым образ. Картину довершали буденовки, которые издалека и были приняты за рога.
Начальник поста с помощью жестов и нескольких знакомых русских слов попытался объяснить, что, согласно договору, советская сторона должна занять эту территорию только через несколько часов и что до установленного времени авангардные подразделения РККА не имеют права приближаться к разграничительной линии. Однако красный командир с жаром принялся ему доказывать обратное, с недовольством указывая на столб дыма, поднимающийся из района Кякисалми. Его речь и жесты были столь эмоциональны, что финн быстро уяснил сказанное своим недавним врагом. Советская сторона не могла сидеть на месте, видя, как уходящие со своей бывшей территории финские войска на их глазах уничтожают имущество, которое уже формально принадлежит СССР. Поспорив еще немного, финский прапорщик отдал приказ собраться и покинуть пост. Они договорились, что красноармейцы дадут им время на то, чтобы догнать свои войска, и только потом продолжат свой путь.
Для пехотных подразделений финнов сняться с блиндажного городка и отправиться восвояси не составляло больших проблем, тем более что их позиции и места их дислокации в последние недели войны постоянно подвергались перемещениям.
Сложнее дело обстояло со стационарными укреплениями по берегу Ладоги и имуществом на острове Коневец. В связи с окончанием войны части финской береговой обороны Ладожского озера вышли из подчинения III армейского корпуса, и когда пришло известие о мирном договоре, все оставшееся после налетов бомбардировщиков имущество надо было демонтировать и увезти с передаваемой СССР территории. Если территория батареи «Ярисевя» представляла собой перепаханный бомбами и снарядами мыс с чудом уцелевшим одним домиком, то орудия «Каарнайоки» оставались целыми и невредимыми, не считая изношенных от стрельбы стволов. Демонтаж пушек обеих батарей завершили за два дня, причем единственное оставшееся покалеченное орудие из «Ярисевя» отправили сначала на станцию Мюллюпельто, а затем в Хельсинки под покровом финского национального флага, как почетного покойника. Сейчас именно оно занимает место в экспозиции музея в крепости Суоменлинна.
От ладожских береговых подразделений Финляндии на встречу с советскими парламентариями были высланы три офицера с фамилиями Кареярви, Риисанен и Виитала, которые не забыли взять с собой переводчика Пенттиля. Во главе группы переговорщиков от Красной армии выступал майор Тимофеев. Задачей финнов было обсуждение графика отвода войск и передача планов минных полей. Когда офицеры двух стран встретились на дороге у южной оконечности мыса Юляярви, финны пригласили их в ближайший дом, недавно оставленный финским взводом и приведенный в нежилое состояние. Войдя внутрь и изумившись царившему во внутреннем помещении разгрому, Тимофеев через переводчика поинтересовался у Кареярви: «Это и есть ваша западная культура?»