На главном направлении(Повести и очерки)
Шрифт:
Получив такое сообщение от Бурмакова, командующий 64-й армией М. С. Шумилов направил в штаб Паулюсу своих представителей— генерал-майора И. А. Ласкина, полковника Г. С. Лукина, подполковника Б. И. Мутовина и майора И. М. Рыжова. От бригады Бурмакова в эту группу был включен полковой комиссар Л. А. Винокур.
Встретившись с представителями штаба Паулюса, генерал Ласкин предъявил текст ультиматума:
«Всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;
— организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение
— немедленно передать нам все оперативные документы главного командования;
— прекратить всякие радиопереговоры.
Мы гарантируем безопасность всем находящимся в окружении и оказание немедленной медицинской помощи раненым и больным».
Генерал Росске, назначенный накануне командующим окруженными в южной части города войсками, принял ультиматум и тотчас же продиктовал по телефону приказ о прекращении сопротивления.
На требование генерала Ласкина сдать личное оружие фельдмаршал Паулюс молча отстегнул кобуру личного пистолета. Пистолет у него изъял полковой комиссар Винокур.
В тот же день было взято в плен еще несколько гитлеровских генералов.
В. И. Чуйков рассказывает: «Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. Все они были одеты в парадную форму и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в руки стакан чая и бутерброд, спросил:
— Что это, пропаганда?
Я ответил:
— Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи…
Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются.
Генерал Корфес в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того времени имеет много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха Великого и Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам стоит не ниже Бисмарка, Корфес, видимо, хотел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка были неудачи, они все же остались великими, то и поражение Гитлера на Волге не означает конца гитлеризма. Германия под руководством Гитлера переживет эту неудачу и в конце концов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени „яволь“ и „найн“, плакали.
В конце-концов… фон Зейдлиц-Курцбах сказал:
— Что с нами будет в дальнейшем?
Я сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, если пожелают, и знаки отличия и регалии, кроме оружия.
— Какого оружия?… — как бы не понимая, поинтересовался Пфеффер, глядя на Зейдлица недоуменно.
— У пленных генералов, — повторил я, — не должно быть при себе никакого оружия.
Тогда Зейдлиц вынул из кармана перочинный нож и передал его мне. Я, конечно, вернул ему этот нож, сказав, что подобное „оружие“ мы не считаем оружием.
Генерал Пфеффер спросил меня:
— Где находились вы
Я ответил, что мой командный пункт и штаб армии находились все время в городе, на правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, где находимся. Тогда генерал Пфеффер сказал:
— Жаль, что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с лица земли.
Опросив пленных генералов, мы отправили их в штаб фронта».
Не менее интересно прошла беседа с фельдмаршалом Паулюсом в штабе армии М. С. Шумилова. В тот час там находился секретарь Сталинградского обкома партии А. С. Чуянов. Он вспоминает:
«…С улицы донесся шум. Из окна мы увидели, что к домику Военного совета подкатила группа автомашин.
— Ну вот, кажется, и приехали, — сказал Михаил Степанович.
Его лицо сразу стало озабоченным и немного торжественным. Р комнату прошли заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Военного совета армии 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, секретарь обкома партии В. Т. Прохватилов.
Ввели высокого, сгорбившегося военного в немецкой форме. Щеки впалые, глаза посажены глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й немецко-фашистской армией. Вместе с ним вошли его адъютант полковник Адам и начальник штаба генерал Шмидт…
С помощью переводчика состоялся такой разговор:
Шумилов. Прошу предъявить свои документы.
Паулюс. Я имею солдатскую книжку.
Шумилов. Удостоверение о том, что вы, господин генерал-полковник, произведены в фельдмаршалы?
Паулюс. Такого удостоверения нет.
Шумилов. А телеграмму такую получили?
Паулюс. Я получил по радио приказ фюрера.
Шумилов. Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?
Паулюс. Господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить. (Шмидт встал и подтвердил это.)
Шумилов. Кто с вами пленен?
Паулюс. Вместе со мной начальник штаба — генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.
Шумилов. Кто еще?
Паулюс. Имена других я передал парламентерам.
Шумилов. Вас пленили части 64-й армии, которые дрались с вами, начиная от Дона и до конца — под Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняются… Господин фельдмаршал, прошу ответить мне: по какой причине не принят ультиматум генерал-полковника Рокоссовского — командующего Донским фронтом, когда было предложено вам сложить оружие?
Паулюс. Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ драться и должен был его выполнять.