На горах
Шрифт:
– Ба, земляк! – ласково, даже радостно вскликнул Марко Данилыч. – Здорово, Герасим Силыч. Как поживаешь? Какими судьбами в Саратов попал?
– Дельцо неподалеку отселе выпало, – отвечал Чубалов. Он тоже обрадовался нежданной встрече со Смолокуровым.
– Аль на золоту удочку хочешь редкостных вещиц половить? – спросил Марко Данилыч.
– Есть около того, – молвил Чубалов.
– Клюет? – спросил Смолокуров.
– То-то и есть, что клевать-то клюет, да на удочку нейдет. Ничего, пожалуй, не выудишь, – усмехаясь, сказал Герасим.
– Как так?
– Удочка-то маловата, Марко Данилыч. Вот что, – молвил Чубалов. А сам думает: «Вот Бог-от на мое счастье нанес его. Надобно вкруг его покружить хорошенько… На деньги кремень, а кто знает, может быть, и расщедрится».
– Что лову? – с любопытством спросил
– Книги все, – отвечал Герасим. – Редкостные и довольно их. Такие, я вам скажу, Марко Данилыч, книги, что просто на удивленье. Сколько годов с ними вожусь, а иные сам в первый раз вижу. Вещь дорогая!
– На ловца, значит, зверь бежит, – молвил Марко Данилыч. – А какие книги-то… Божественные одни, аль есть и мирские?
– Книги старинные, Марко Данилыч, а в старину, сами вы не хуже меня знаете, мирских книг не печатали, и в заводах их тогда не бывало, – отвечал Чубалов. – «Уложение» царя Алексея Михайловича да «Учение и хитрость ратного строя» [301] , вот и все мирские-то, ежели не считать учебных, азбук, то есть букварей, грамматик да «Лексикона» Памвы Берынды [302] . Памва-то Берында киевской печати в том собранье, что торгую, есть; есть и Грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого [303] .
301
«Уложение», Москва, 1649. «Учение и хитрость ратного строя», Москва, 1647; обе в лист.
302
«Лексикон славяноросский и имен тлъкование», Киев, 1627. Второе издание в Кутение, 1653. Оба в четвертку. «Лексикон» Берынды перепечатан Сахаровым во втором томе «Сказаний русского народа».
303
Л. Зизания, «Граматика словенска съвершеннаго искусства осми частей слова», Вильно, 1396, в восьмушку… Мелетия Смотрицкого «Грамматика словенская», 1619. Второе издание в Москве, 1648, с переменами и дополнениями. Обе в четвертку.
– Других нет?
– Нет, других нет, – ответил Чубалов.
– Купишь – покажи, может, что отберу, ежели понравится. Наперед только сказываю: безумной цены не запрашивай. Не дам, – сказал Марко Данилыч.
– Зачем запрашивать безумные цены? – отозвался Чубалов. – Да еще с земляка, с соседа, да еще с благодетеля?
– Земляк-от я тебе точно земляк и сосед тоже, – возразил Смолокуров, – а какой же я тебе благодетель? Что в твою пользу я сделал?..
– Как знать, что впереди будет? – хитрое словечко закинул Чубалов.
Марко Данилыч догадлив был. Разом смекнул, куда гнет свои речи старинщик. «Ишь, как подъезжает, – подумал он, – то удочки ему маловаты, то в благодетели я попал к нему».
– А не будет ли у тебя, Герасим Силыч, «Минеи месячной», Иосифовской? [304] – спросил он.
– Есть, только неполная, три месяца в недостаче, – отвечал Чубалов.
– Да мне полной-то и не надо, – молвил Марко Данилыч. – У меня тоже без трех месяцов. Не пополнишь ли из своих?
– Отчего ж не пополнить, ежель подойдут месяца, – ответил Чубалов. – У вас какие в недостаче?
304
Миней в церковном круге три: «Минея общая», где, как сказано в первом ее московском издании 1599 года, помещены: «службы общии, певаемы на праздники на господьския и на праздники богородичны и коемуждо святому, во вселетное годище». «Минея служебная, или месячная», 12 книг. По предисловию к первому ее московскому изданию 1607 года, «в ней написани неизреченного Божия смотрения тайны и похвалы и того препорочные матери и Божественным бесплотным невещественным силам и всем святым; праотцем и отцем, пророкам и апостолам, святителям и мучеником и пр.» «Минея четьи» (то есть для чтения) жития святых. Иосифовская «Месячная
– Ну, брат, этого я на память тебе сказать не могу, – молвил Марко Данилыч. – Одно знаю, апреля не хватает.
– Апрель у меня есть, – сказал Чубалов.
– Вот и хорошо, вот и прекрасно, ты мне и пополнишь, – молвил на то Смолокуров. – А то на мои именины, на Марка Евангелиста, двадцать пятое число апреля месяца, ежели когда у меня на дому служба справляется, правят ее по «Общей минеи» – апостолам службу, а самому-то ангелу моему, Марку Евангелисту, служить и не по чем.
– Можно будет подобрать, можно, – сказал Чубалов. – На этот счет будьте благонадежны.
– Ладно. Ежель на этот раз удружишь, так я коли-нибудь пригожусь, – молвил Марко Данилыч.
Герасим тут же денег у него хотел попросить, но подумал: «Лучше еще маленько позаманить его».
– Есть у меня икона хороша Марка-то Евангелиста, – сказал он – Редкостная. За рублевскую [305] выдавать не стану, а больно хороша. Московских старых писем [306] . Годов сот четырех разве что без маленького.
– Ой ли? – с сомненьем покачав головой, молвил Марко Данилыч. – Неужто на самом деле столь древняя?
305
Инок Андрей Рублев – знаменитый московский иконописец первых годов XV века. Старинные иконы, подходящие к его пошибу (стилю), зовутся рублевскими
306
Старинные иконы московские разделяются на иконы старых писем, до XVII века, вторых писем, первой половины XVII века, и фряжеское – конца XVII века. В иконах старых писем преобладает зеленый цвет, на них тени резкие, свет (поле, фон) всегда красочный, а не золотой.
– Толк-от в иконах маленько знаем, – ответил Чубалов. – Приметались тоже к старине-то, понимать можем…
– Да не подстаринная ли? [307] – лукаво усмехнувшись и прищурив левый глаз, спросил Смолокуров.
Это взорвало Чубалова. Всегда бывало ему обидно, ежели кто усомнится в знании его насчет древностей, но ежели на подлог намекнут, а он водится-таки у старинщиков, то честный Герасим тотчас, бывало, из себя выйдет. Забыл, что денег хочет просить у Марка Данилыча, и кинул на его грубость резкое слово:
307
Иконники, а также иные и из старинщиков нередко подделывают под старинные иконы, и эти подделки называются «подстаринными». Чтобы более походило на старину, пишут иконы темными красками, с темными лицами и на темном поле. Особенно занимаются этим в Холуе (Владимирской губернии, Вязниковского уезда). Подделка производится так искусно, что только опытный глаз может ее заметить; подделывают даже трещины, места, отставшие от грунта, скоробленные доски и другие признаки старинной работы.
– Мошенник, что ли, я какой? Ты бы еще сказал, что деньги подделываю… Кажись бы, я не заслужил таких попреков. Меня, слава Богу, люди знают, и никто ни в каком облыжном деле не примечал… А ты что сказал? А?..
– Ну, уж ты и заершился, – мягким, заискивающим голосом стал говорить Марко Данилыч. – В шутку слова молвить нельзя – тотчас закипятится.
Марко-то Евангелиста не хотелось ему упустить. Оттого и стал он теперь подъезжать к Чубалову. Не будь того, иным бы голосом заговорил.
– Какая же тут шутка? Помилуйте, Марко Данилыч. Не шутка это, сударь, а кровная обида. Вот что-с, – маленько помягче промолвил Чубалов.
– А ты, земляк, за шутку не скорби, в обиду не вдавайся, а ежели уж очень оскорбился, так прости Христа ради. Вот тебе как перед Богом говорю: слово молвлено за всяко просто, – заговорил Смолокуров, опасавшийся упустить хорошего Марка Евангелиста. – Так больно хороша икона-то? – спросил он заискивающим голосом у Герасима Силыча.
– Икона хорошая, – сухо ответил тот.