На грани фола
Шрифт:
– У других членов команды не было никаких последующих отравлений?
– Нет, конечно. Мы всех тщательно проверяли. Ничего похожего не было, и мы немного успокоились, даже расслабились. Но через некоторое время Епифанцев отравился во второй раз. Честно говоря, Лев Евгеньевич даже накричал на него. Перед такой важной игрой – и снова отравиться. Но это было уже в Санкт-Петербурге, у нас дома. Я вызвал врачей и отправил Колю сразу в больницу. А наш тренер, оказывается, спрятал кружку Епифанцева и передал ее на анализ в Германию, где подтвердили сам факт отравления нашего вратаря.
– Вы хотя бы смогли установить, какой это был яд?
– Сильное слабительное. В первом случае это было сильное слабительное, смешанное со снотворным. Что-то в этом роде.
– Что сказали эксперты?
– В первый раз мы не вызывали экспертов, – пожал плечами Юхнин, – промыли желудок Коле и сделали ему укол. На следующий день он уже чувствовал себя достаточно хорошо.
– А во второй раз?
– Я хотел найти кружку, из который пил Епифанцев, но она куда-то исчезла. Правда, на этот раз мы сделали анализы, в крови были обнаружены химические вещества, и стало понятно, что Коля либо принял какие-то психотропные лекарства, либо его отравили. Но я точно знаю, что никаких наркотиков и подобных лекарств Епифанцев никогда в жизни не принимал. Зачем ему заниматься таким идиотизмом? Он здоровый, физически развитый парень. Любое подобное лекарство может затормозить его реакцию во время игры. Я был уверен, что отравитель – это тот, кто украл кружку нашего вратаря, но потом оказалось, что это сделал сам Веземан.
– И вы больше никого не подозреваете?
– Нет. Я об этом часто думал. Но моя задача – наблюдать за футболистами, а не искать преступников.
– Вы считаете, что эти два случая были сознательными преступлениями?
– Сейчас полагаю, что да. Но тогда я об этом не думал.
– Кто, кроме вас, мог иметь доступ к еде и напиткам футболистов?
– Только Денис Петрович, – немного подумав, ответил Юхнин, – только он имеет право контролировать еду и напитки наших футболистов. Больше никто.
– Он мог сознательно отравить Епифанцева?
– Никогда в жизни. Он прекрасный человек.
– В таком случае, кто у вас в команде плохой?
– Простите, я вас не понял.
– Если прекрасный человек не мог отравить Епифанцева, значит, это мог сделать только плохой. Кого именно вы считаете плохим в вашей команде? Вы ведь уже достаточно давно работаете с ними?
– Больше трех лет. И подобных случаев не припомню. Ни в нашей команде, ни в других. Какое-то злостное хулиганство…
– Или сознательная акция по дискредитации игры вашего клуба, – закончил за него Дронго.
– Согласен, – чуть подумав, ответил Юхнин. – Но тогда сразу возникает вопрос: кому это выгодно? В нашей команде подобных паразитов нет. Глупо выступать против собственной команды.
– А если бы вас об этом попросил сам Бочкарев?
– Для чего? Разве он похож на сумасшедшего?
– Предположим, ему нужно было, чтобы вы проиграли эти матчи, по каким-то своим, сугубо личным мотивам. В этом
– Не знаю. Не думаю, что он мог бы попросить меня о подобном. И потом, я все-таки врач, а не коновал. И не отравитель. Мы даем клятву Гиппократа, если вы не забыли.
– Именно поэтому я и пришел к вам. А если бы вас попросила об этом его супруга или еще кто-нибудь?
– Его супруга меня об этом тоже не просила. И я уже сказал, что не стал бы делать подобного ни при каких обстоятельствах.
– Это она рекомендовала вас в команду?
– Да, именно она. Мы были с ней знакомы, еще когда я работал в Германии. Но я был знаком и с Райнером Веземаном. Уже не говоря о том, что неплохо говорю по-немецки.
– И вы лично никого не подозреваете?
– Нет, – ответил Юхнин, – никого. Но мне не нравятся ваши вопросы. Вы действительно считаете, что Лев Евгеньевич или Эмилия Максимовна могли кому-то поручить отравить собственного голкипера? Это уже из разряда фантастических сюжетов, которые годятся только в качестве выдуманных историй.
– Ясно. – Дронго взглянул на часы. – А как вы относитесь к помощнице Бочкарева?
– К Марине? Прекрасно. Красивая женщина с непомерными амбициями. Ее, по-моему, тяготит роль жены обычного актера, и она явно претендует на большее.
– Почему вы так думаете?
– Достаточно поговорить с ней несколько раз, – пояснил Юхнин. – Они ведь женаты уже восемь лет, а она все еще жена обычного актера, который не сыграл ни одной главной роли и не снимается в кино. Поневоле задумаешься над своей судьбой. Не говоря уже о том, что, как помощница Льва Евгеньевича, она получает более чем солидную зарплату.
– У вас с ней хорошие отношения?
– Вообще никаких. Состояние вооруженного нейтралитета. Она, по-моему, меня терпеть не может, а я отвечаю равнодушным спокойствием.
– А со своим боссом? Какие у нее отношения с Львом Евгеньевичем?
– Теплые. Более чем теплые, – усмехнулся Юхнин, – если можно так выразиться.
– Что вы имеете в виду под этими словами?
– Дружеские отношения, – пояснил врач, – очень близкие и дружеские. Но об этом лучше спрашивайте у них самих. Я не люблю подглядывать в замочную скважину.
– А супруга Бочкарева знает об этих более близких и теплых отношениях?
– Полагаю, что догадывается. Это в Америке или Израиле судят за сексуальные домогательства на работе. А в нашей стране это в порядке вещей. Даже обидно, если президент не пользуется своим правом и не спит со своими секретарями или помощниками. Причем так считают не только мужчины, но и женщины.
– У вас целая философия на эту тему, – заметил Дронго.
– Просто я говорю о реальных вещах. Знаете, когда живешь там и здесь подолгу, то имеешь возможность сравнивать. Я ведь провел в Германии больше шести лет, а потом снова вернулся сюда. Другой менталитет, другие отношения, другие нравы. Веземан иногда поражается, когда сталкивается с вымогательством гаишников или недобросовестной работой кого-то из работников стадиона. Он не понимает, как такое вообще возможно. Хотя уже должен был привыкнуть.