На грани риска

Роксана Чёрная

– И он снова не спускает с тебя глаз, – заговорщически шепнула Марина, пропуская очередной мартини. Она была помощником главного редактора в журнале, где я работала переводчиком.

Знание четырех языков позволяли мне неплохо зарабатывать. Я знала, что как только получу наследство родителей, открою свою языковую школу.

– Слушай, а может тебе стоит проверить свою выдуманную теорию, – предложила Марина, когда я покачала головой на очередное подмигивание настойчивого поклонника.

– Что самое страшное. Так. это

то, что он наверняка даже не откажется достать член на всеобщее обозрение, – скривилась я, стараясь не смотреть на мужчину, взгляд которого уже мог бы выжечь во мне дыру. Да, сколько можно?

В этот же момент к нашему столику подошел администратор, по крайней мере, точно не официант, ибо его торс был прикрыт рубашкой.

Он поставил на стол поднос с графином, рюмкой и нарезанной селедкой. Склонившись ко мне, он собирался что-то сказать, но я не выдержала и рассмеялась.

– Водка? Кто дарит девушкам водку?

Девчонки меня поддержали, что вызвало на лице парня явственное недовольство.

– Я бы на вашем месте не отказывался.

– Ну, так и не отказывайтесь, выпейте, – хамовато заявила я, откинувшись на спинку диванчика, уже зная, что перегибаю палку, но не хотела давать мужику с внешностью бандита ни одного аванса. Конечно парни могут понимать под нет, да… но я была не из таких.

Парень ушел, а взгляд мужика стал ледяным. Он долго смотрел, как водка на подносе возвращается в бар.

Еще спустя пятнадцать минут я поняла, что пять коктейлей давят на мочевой пузырь. Девчонки уже меня не различали.

Одна пересела на чужой столик, Марина с Леной что-то бурно обсуждали. И еще одна, имени я ее не помнила, ушла танцевать.

Я долго пробиралась сквозь тесную толпу. Улыбнувшись нескольким, приятного вида мужчинам, я подумала, что такие вот, лощенные, простые, мне подходят больше, чем всякие хозяева мира.

Найдя наконец нужную дверь я порадовалась чистоте и свежести внутри покрытой черным кафелем уборной. Здесь царил полумрак, окрашиваемый розоватым светом, льющимся из ламп над раковинами.

Вообще я любила розовый. Он шел мне и красиво оттенял волосы, но в этом клубе его было чересчур много.

Когда я входила в кабинку, в помещении было трое, когда вышла, не осталось никого. Учитывая переполненность зала, это было странно. Правда странно. Но размякший от спиртного мозг этому факту не уделил должного внимания.

Зато я уделила внимание себе.

Поправила волосы, ополоснула лицо и шею.

Опершись руками на раковину, я разглядывала красную помаду, блестящую ткань платья обтянувшее тонкую талию и крупную грудь. Когда-то я усиленно худела, но на зависть всем, сиськи, так осталась третьего размера.

Сегодня весь мой вид говорил о желании найти мужика. И если честно, я бы не отказалась от какого-нибудь деликатного любовника,

способного утолить жажду по ласкам, что испытывали мои соски.

Я улыбнулась сама себе, потому что действительно выглядела потрясно.

– Сама бы себя трахнула.

– Давай лучше я.

Глава 2. Богдан

*** Богдан***

Мужчина не прощает, он забывает, а женщина – она все прощает, но не забывает никогда. Макс Фрай

Хотелось в кровать. Не трахаться. Лечь на прохладное свежестиранное белье и забыться сном, в которым всегда мелькало одно и тоже.

Яркие, цвета огня волосы и стоны. Сначала болезненные, а потом от наслаждения.

Впрочем и здесь было неплохо. Пацаны. Музыка. Телки поджарые на танцполе зажигают. Официантки полуголые так и жаждут, чтобы забрал их из этого пропахшего алкоголем и сигаретами места и сделал своей.

И главное ведь, что?

(Визуализация Богдан Самсонов)

Мое это все. Каждый сука болтик, каждый осколок разбитого где-то стакана.

Раньше моей была только Лиска. Только ее отвоевал у своры детдомовских волков. Чтобы ебать, чтобы любить. Она сука, конечно, не ценила ничего.

Хватит голову прошлым забивать и без того дел много. Выборы. Имиджмейкеры эти, достали, почти на шею сели. Я вчера так и спросил:

– Вы отпердолить меня хотите? Поэтому так тесно прижимаетесь?

Поржал я с их рож, знатно. Вот и сейчас можно поржать над какой-то пошлой историей Рванного. Мы его так зовем из-за груди. В нее как-то питбуль вцепился. Выжил ведь.

– Самсон.

Я оторвал взгляд от мелькающих по танцполу огней. Надо мной стоял Серый. Стабильный, как семяизвержение. Серый костюм. Блеклые волосы. Чет вечно без бабы. Странный, но надежный.

За его спиной маячили две малышки. Одинаковые. Светловолосые. Четкие такие. Полапать есть за что, хотя грудь маловата.

– Самсон Борисович, – хором пропели они, но из-за музыки пришлось читать по губам. – Мы хотим поблагодарить вас за работу, которую нашел нам Сергей Вениаминович.

– Так он же нашел. Его и благодарите.

Пацаны заржали, а Серый, только закатил глаза.

– Обойдусь, – отмахнулся он и кинул на стол маленький пакетик. – Развлекайся, раз уж захотелось. Когда оскопление?

Парни снова заржали, а девки разом переглянулись. Испугались поди.

– Не волнуйтесь красавицы, свою елду я даю только в женские ручки, ротики и пилотки. Дреды будем резать. Говорят не положено с ними депутату.

– Давно надо было их срезать, – напомнил Серый. – Тоже мне. Обезьяна, а не депутат.

Я уставился на него, так словно он уже в судорогах бился у меня под ногами с перерезанным горлом. Он по быстрому свалил. Наверно не хотел портить свой охуевший нос.

Я кивнул так и стоящим, как по стойке смирно девчонкам и они сели по обе стороны от меня.