На грани возможного
Шрифт:
Квинн прижалась к тротуару. Ребенок все еще оставался у нее на руках. Инстинктивно она обхватила его маленькое тело, прижав его к своей груди.
Камешки и грязь царапали ей щеку, все тело дрожало. Роторы грохотали. Ветер трепал волосы и одежду Квинн.
В воздух взметнулись обломки и пыль. Стекло, искореженный металл и каменная кладка осыпали ее тело. Скрежещущий, стучащий шум вибрировал в ее костях, в ее клетках, в ее зубах.
Неожиданно ужасный грохот резко прекратился.
Ошеломленная, Квинн подняла голову, череп
Она почувствовала вкус пыли во рту. Медную кровь. В ушах звенело.
Еще один громоподобный рев. Ее грудь сжалась. Это не вертолет. Неровный звук выстрела из «Браунинга» М2 наполнил воздух, когда он стрелял с крыши школы. Рейносо защищал их оттуда.
Тяжелые снаряды разорвались, когда М2 открыл огонь по «Черному ястребу». Трассеры прочертили полосу в небе.
Вертолет закрутился и резко полетел на юг, отказавшись от атаки.
Джоуи под ней пронзительно кричал, рот раскрылся в красном круге, лицо покрылось пятнами и покраснело. Но он жив. Живой и невредимый, кроме царапин на руках.
Квинн поднялась на колени. Глаза слезились, она кашляла, отчаянно пытаясь отдышаться. Пыль забила ее легкие.
Пыль повсюду. Пыль на коже, в одежде, в глазах и во рту, прилипшая к языку.
Люди кашляли, всхлипывали и кричали. Кто-то стонал. Сквозь дымку на земле появились фигуры. Фигуры двигались, пытаясь подняться. Некоторые не сдвинулись с места.
— Бабушка, — прохрипела она. А потом громче: — Бабушка!
Глава 41
Квинн
День сто тринадцатый
Каким-то образом Квинн заставила себя встать, упираясь зудящими руками в тротуар, пыхтя и натужно дыша, пока не поднялась на ноги.
«Черный ястреб» пролетел несколько кварталов на запад, отгоняемый пулеметным огнем. Огромная птица кружила над Мейн-стрит, изредка стреляя очередями по пустым зданиям.
Квинн перевела взгляд с неба на улицу. Ее винтовку отбросило на несколько футов. Это казалось невозможным расстоянием. Мысли текли тяжело и медленно.
Джонас стоял рядом с ней, пыль лежала на его светлых волосах и покрывала лицо. Она не знала, как он здесь оказался, не заметила его приближения. Может быть, он с самого начала находился рядом.
Она толкнула Джоуи в его объятия. Джонас уставился на нее с пораженным выражением лица. Его голубые глаза казались огромными. Он пробормотал что-то, но Квинн не расслышала.
— Возьми его, — сказала она, думая только о бабушке. Бабушке, которая оттолкнула ее с дороги. Бабушке, которая приняла удар на себя, вместо нее.
Джонас взял хрипящего ребенка.
— Квинн, мы должны идти…
— Я не пойду без бабушки! — закричала она.
— Но Квинн, она…
Квинн больше не хотела слушать. Не хотела слышать то, что он пытался сказать. То, чего она боялась в глубине души.
— Нет!
Она
Ужас скрутил ее желудок, внутренности превратились в кашу.
В двух ярдах от нее посреди дороги лежала фигура. Маленькая и серая. Безжизненный комок, окутанный пылью и мусором. Рядом с ним валялась бабушкина трость.
— Бабушка! — Квинн рухнула на колени рядом с телом. Куски камня и обломки впились ей в колени.
Она сморгнула слезы с глаз и судорожно нащупала пульс. Запястья бабушки казались хрупкими, как птичьи кости, кожа тонкой и бумажной.
Нитевидный пульс слабо бился в кончиках ее пальцев. Бабушка не двигалась. Кровь залила ее седые волосы. Грязь и копоть испачкали лицо и горло. Ее ноги подгибались под невозможным углом.
Это еще не все. Были и другие повреждения.
Мозг Квинн отключился, отказываясь видеть, знать.
— Бабушка! Ответь мне!
Молли слабо кашлянула. Ее веки раскрылись.
— Ты жива!
— Квинн…
— Мы должны вытащить тебя отсюда!
— Нет времени…
— Нет, есть!
— Мне нужно сказать тебе…
— Мы просто должны доставить тебя в медицинское отделение. К Эвелин. Она вылечит тебя. Она может это исправить. Просто держись…
— Квинн.
— Я должна доставить тебя в бомбоубежище. Я все еще могу отвести тебя туда.
— Тише, девочка…
Квинн потянула ее за руку.
— Давай! Вставай!
— Посмотри на меня, Квинн.
Как бы она ни хотела этого не делать, Квинн посмотрела. Повсюду кровь. Разорванная одежда. Разорванная плоть. Мелькнула обнаженная кость.
С ее губ сорвалось испуганное хныканье.
— Я никуда уже не пойду… это чудовище здорово искромсало мне ноги.
— Мы тебя вылечим. Эвелин может тебя вылечить.
— Я ничего не чувствую, — пробормотала бабушка. — Никакой боли, благослови Господь.
Глаза Квинн горели. Слезы текли по ее щекам.
— По правде говоря… я думала, что уйду… в лучах славы. — Бабушка закашлялась кровью. Тонкий пар расплылся по щеке Квинн. — Не так… вот.
— Не говори, бабуля. Береги силы.
— И у меня была заготовлена потрясающая предсмертная речь… но я так устала… просто устала.
— Нет, бабушка, — прохрипела Квинн. — Пожалуйста, нет.
Бабушка протянула дрожащую руку и попыталась стереть кровь с лица Квинн, но только размазала ее. Квинн было все равно. Это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме бабушки.
— Не умирай из-за меня.
— Ты просто помни… помни…
Квинн обхватила бабушкину руку — слабую и дрожащую, кожа и вены натянулись на тонких костях.
— Ты не можешь умереть из-за меня.
Бабушка что-то сказала, слишком тихо, чтобы Квинн могла расслышать из-за звона в ушах. Она низко наклонилась, сжимая бабушкину руку.