На Грани. Книга 2
Шрифт:
— Лотэсса, вода же, наверное, просто ледяная, — с шутливым укором сказал Нейри.
— Желаете проверить, ваше высочество? — энья Линсар рассмеялась и плеснула несколько горстей воды, забрызгав лицо, волосы и камзол жениха.
Девушка помнила эту сцену, произошедшую, кажется, где-то в конце весны. Война с Дайрией уже шла, но в Вельтане казалась чем-то далеким и несерьезным, скорее поводом для постоянных обсуждений, чем трагедией. Так, по крайней мере, воспринимала ситуацию Лотэсса. Судя по всему, настроение наследника престола ведущиеся в
— А вы, оказывается, ужасно коварны, — не переставая улыбаться, заметил принц.
— Не то слово! — Тэсс, совсем расшалившись, брызнула в него еще пару раз. — Вы еще пожалеете, что решились связать со мной свою судьбу, ваше высочество.
Наблюдавшая за этой сценой Лотэсса почувствовала, как пальцы короля, лежавшие на ее плечах, напряглись, а затем стиснули руки девушки с такой силой, что ей стало больно. Но боль меркла перед ощущением злорадства. Она поняла, что стоящему рядом мужчине мучительно наблюдать сцену у фонтана, и внутренне порадовалась его страданиям, ибо сама только что пережила куда худшие муки, чем какая-то вспышка ревности. Разговор принца с невестой меж тем продолжался.
— Я никогда не пожалею об этом, Тэсса, — голос Нейри был исполнен нежности. — Я желаю лишь одного: чтобы и вы никогда не пожалели о данном согласии. Я так хочу сделать вас счастливой!
— Я и так счастлива, Нейри, — она прикоснулась пальчиками к мокрой светло-русой пряди принца и завела волосы ему за ухо.
В тот момент она и правда была счастлива и почти влюблена в жениха. Эдан был жив, цвели сады, колдовской месяц Астели пьянил и делал все вокруг прекраснее. Зато кто точно не испытывал счастья, так это Дайриец, наблюдавший за обрученными.
— Хотите сломать мне кости? — поинтересовалась Тэсс, удерживаясь, чтоб не застонать от причиняемой боли. — Что это вам даст? Нейри Ильд давно мертв, казнен по вашему приказу.
— Ваш брат тоже мертв, — безжалостно ответил мужчина. — Но это не мешало вам ненавидеть меня, когда нам показывали, как он погиб, — король замолчал, задумавшись, но не дав Лотэссе придумать достойный ответ, продолжил: — А ведь в этом, пожалуй, все дело! Это они нарочно!
— Кто «они»? — не поняла Тэсс.
— Зеркала. Или, точнее, зеркало, коль скоро нас занесло в одно из них. Нам специально показывают картины, способные вызвать ненависть друг к другу, чтобы разлучить. Я отчего-то твердо уверен, что мне нельзя разжимать рук ни на секунду. Скорее всего, в этом случае нас вмиг расшвыряет по разным концам этой странной зеркальной реальности.
Мысленно девушка согласилась с королем. Пусть несколько минут назад она задыхалась от воскресшей ненависти, но остаться здесь совсем одной слишком жутко. Действительно, глупо позволять каким-то магическим предметам управлять собой.
— Лучше бы дурацкие темные стекляшки показали что-нибудь, что нам имеет смысл знать.
Зеркало словно услышало обращенные к нему слова, и перед людьми ожила очередная картина. Действие
— Это Одилайн — летняя королевская резиденция в Гизалее, — воскликнул он, разглядев просторную залу со сводчатым потолком и двумя рядами окон в изящных переплетах. — Только, очевидно, в прежние времена. Сейчас это помещение выглядит немного иначе. По крайней мере, детские колыбельки в зале Малого Совета не стоят.
И в самом деле, на возвышении в несколько ступеней находилась крошечная кроватка, почти скрытая под пеной кружев. Возле колыбельки на коленях стояла женщина. Бледное, изможденное лицо, хранящее следы слез, растрепанные волосы, странное, довольное бесформенное одеяние, хотя явно из дорогих тканей.
— Королева Беанна?! — удивился Дайриец.
Когда в зал вошел высокий светловолосый мужчина с бородой, Тэсса поняла, что это король Дайр. В первую очередь, потому, что он был братом-близнецом короля Имрэ, портретами которого был увешан весь Нианон, не говоря уже об иллюстрациях в книгах, по которым ее учили. В юности похожие как две капли воды, в зрелости близнецы Ильды различались лишь тем, что Имрэ гладко брился, а Дайр отпустил бороду — как считали в Эларе, лишь для того, чтоб хоть чем-то отличаться от брата.
— Неужели ваше величество все же соблаговолили взглянуть на сына? — в голосе женщины слышался горький упрек.
Королева Беанна склонилась к кроватке и достала оттуда младенца, разглядеть которого под батистом и кружевами не представлялось возможным. Впрочем, это было и не нужно. Теперь-то они знали, что это может быть только принц Оритэн, от которого отрекся отец.
— Смотри же! — королева поднесла ребенка прямо к лицу мужа. — Это твое дитя! Твой первенец! Твой наследник! Как можешь ты лишать его всего, что уготовано ему судьбой?! Какое право имеешь отнимать у него будущее в угоду глупым ведьминым байкам?
— Ты сама привезла Суарейю, — мужчина отводил глаза, стараясь не смотреть ни на жену, ни на сына. — И знаешь, что ее предсказание истинно.
— А даже если и так? — с вызовом воскликнула несчастная мать, прижимая ребенка к груди. — Мир падет не завтра. Твой сын, да и внуки, а может, и их внуки смогут еще благостно править Дайрией. Что нам за дело до далекого будущего?
— Одумайся, Беанна! — сурово прервал ее муж. — Ты готова пожертвовать всей Анборейей ради радостей материнства?
— Готова! — в отчаянии крикнула королева. — Уж Имрэ-то с Ленорой не собираются жертвовать ни собой, ни своими детьми!
— Если кто-то пренебрегает своим долгом, разве это повод поступать подобно им?
Каменная непреклонность короля вызывала бешенство в Тэссе, наблюдающей эту сцену. И вовсе не потому, что ей было так уж жаль несчастную мать, и даже не потому, что она знала, чем все закончится. Просто он вел себя как твердолобый непробиваемый идиот, принимающий решения, абсолютно не считаясь с реальностью.