На грани
Шрифт:
— Со скандалом?
Я вспомнила, как сидела со Стюартом в кафе напротив Кэмден-Лок, и подавила невеселый смешок.
— Просто отношения сошли на нет. Последнее, что я слышала о нем, — что он путешествует по Австралии автостопом. Так что можете вычеркнуть его из списка подозреваемых.
Карти громко щелкнул шариковой ручкой и встал.
— Сержант Олдем поможет вам заполнить заявление и составит протокол.
— А дальше что?
— Я же объяснил.
— Я хотела узнать, вы будете искать его?
— Если Олдем найдет в вашем деле зацепки, от них мы и будем плясать. А пока будьте осмотрительнее в личных связях.
— Я же сказала — у меня есть парень.
Он коротко кивнул и отвернулся, что-то
Глава 8
В школу я безнадежно опоздала. Пришла еще позже, чем обещала. К тому времени как я покинула полицейский участок, у меня от усталости подкашивались ноги. Собственная кожа казалась пыльной и сальной под ситцевым платьем. Голова зудела. Во рту держался стойкий табачный вкус. Плечи сводила судорога — признак стресса. Солнечный свет ударил во ввалившиеся глаза, обжег их, вызвал болезненную пульсацию. Жмурясь и отворачиваясь, я принялась рыться в сумочке, разыскивая темные очки. Черт! Забыла. И витамины тоже. И в пачке осталась всего одна сигарета. Вернуться бы сейчас домой, принять ванну, почистить зубы, собраться с духом перед уроками. Или хотя бы зайти в соседний парк, посидеть на выгоревшей траве у пруда, посмотреть на уток...
Вместо этого я купила еще две пачки сигарет и дешевые очки на уличном лотке и виновато нырнула в кафе — второразрядное заведение из тех, где ложки вечно жирные. Там я заказала две чашки черного кофе и тост с яйцом. Я ела медленно, глядя, как за пыльным окном проплывают прохожие. Парочка подростков, целующихся на ходу. Группа японских туристов с фотоаппаратами в спортивных костюмах. Наверняка заблудились. Мужчина с младенцем в рюкзачке-кенгуру, откуда торчит только вихрастая макушка. Женщина, яростно орущая на тощего краснолицего ребенка. Индианка в алом сари, опасливо ступающая в изящных сандалиях между кучками собачьего дерьма и мусора. Стайка школьников, перебегающих через сизую от выхлопных газов улицу под присмотром замотанной молодой учительницы, похожей на меня. Велосипедист в ядовито-желтых шортах, с опущенной головой, лавирующий на тоненьких колесиках между машинами. Толстуха в широкополой шляпе, с обширной грудью и крошечным пудельком, с таким видом, словно она во что-то вляпалась.
Это я вляпалась. Наверное, он и сейчас следит за мной. Если бы я знала, куда смотреть, я бы увидела его. Что же я натворила, чем заслужила это? Я прикурила сигарету и отхлебнула остывающего горького кофе. При таком серьезном опоздании несколько лишних минут уже ничего не меняли.
Прежде чем вскочить в автобус на Кингсленд-роуд, я прошла мимо телефонной будки и с трудом подавила внезапное желание позвонить маме. Моей маме, которая умерла двенадцать лет назад. Мне просто хотелось услышать от кого-нибудь, что вскоре все образуется.
Полин встретила меня очень холодно. Сообщила, что мне звонил какой-то Фред и просил перезвонить ему на мобильник. Полин напомнила, что в ее обязанности не входит передавать сообщения приятелей отсутствующим подчиненным. Учительница, заменяющая меня, уже смешивала толстыми кисточками краски вместе с детьми в резиновых передничках. Быстро сориентировавшись, я попросила детей нарисовать свои портреты, решив устроить выставку накануне родительского собрания. Радж нарисовал себя розоволицым, с темными волосами и ногами, растущими от подбородка. Неулыбчивый Эрик — с красногубым ртом от уха до уха. Стейси опрокинула баночку с водой на художества Тары, а Тара огрела ее по шее. Деймиан расплакался, слезы закапали на бумагу. Я увела его в «домашний уголок», спросила, что случилось, и он признался, что все его дразнят плаксой, толкают на площадке, запирают в туалете. Я окинула его взглядом — бледное сопливое существо в одежках на вырост с грязными ушами.
Фред пригласил меня сегодня
Полин заявила, что мой доклад по «часу грамотности» должен быть готов к концу недели, и спросила, реально ли это. Я неуверенно кивнула, у меня уже раскалывалась голова. Обычно я покупаю булочку с сыром и помидорами в сандвич-баре по дороге в школу, но сегодня забыла про нее, поэтому, пока остальные учителя жевали полезные для здоровья бутерброды и фрукты, я давилась отварным картофелем с бобами и паровым пудингом с заварным кремом — стряпней тучной школьной поварихи. Как ни странно, примитивная еда утешила меня.
Я учила детей писать букву "Ф", обводя точки в прописях. "Ф" — флаг, и фокус, и фрукт.
— И фаллос, — подсказал четырехлетний Барни, самый младший в классе, но прирожденный заводила. Его друзья льстиво захохотали.
На классном часе я завела разговор об издевательствах. На Деймиана я не смотрела, но долго объясняла, что все должны заботиться друг о друге, а дети таращились на меня жестокими и невинными глазенками. Деймиан сидел рядом со мной, выдергивал нитки из коврика и упорно прятал глаза за толстыми стеклами очков.
— Тебе легче? — спросила я, когда остальные разошлись.
Он понурил голову и что-то пробормотал. Я заметила, что шея у него немытая, ногти грязные, и вдруг разозлилась: мне хотелось встряхнуть его, прикрикнуть, объяснить, что нельзя быть таким рохлей. Наверное, я сама такая — я просто позволяю издеваться надо мной.
Удивительно, сколько шума производят десять мужчин. Они не только орали друг на друга, но и хрипели, выли, визжали, улюлюкали, шлепались на землю, толкались, пинались так, что мне казалось, я слышу хруст костей. Странно еще, что обошлось без кровопролития, растяжений и кулачных боев. Зато к концу часа все игроки пропотели, пропахли насквозь и гордо хлопали друг друга по плечам. Я чувствовала себя глуповато, стоя у кромки поля, словно болельщица. Еще три девушки были знакомы — они явно не впервые пришли на матч, посмотреть, как резвятся их мужчины. Энни, Лора и еще одна, имя которой я не расслышала, но переспрашивать не стала. Они спросили, как я познакомилась с Фредом — «Правда, он лапочка?» — держались дружелюбно, но не слишком, натолкнув меня на мысль, что Фред меняет девушек чуть ли не каждую неделю. Наверное, мне следовало подбадривать воплями Фреда, когда он проносился мимо меня с вытаращенными глазами, но я не могла себя заставить.
После игры он подошел, обнял меня за плечи и поцеловал.
— Ты весь мокрый.
Не то чтобы я возражала — просто такие примитивные развлечения не по мне.
Он ткнулся мне в щеку носом.
— А ты прохладная и симпатичная.
После работы я заезжала к Луизе принять ванну, и она одолжила мне серые брюки из хлопка и трикотажный топ без рукавов. Возвращаться домой мне не хотелось.
— Зайдешь с нами выпить?
— Конечно.
Пить мне совсем не хотелось, но я боялась оставаться одна. Я в безопасности, пока я среди людей, в общественных местах. От одной лишь мысли о темноте и тесной квартире меня бросало в дрожь.
— Подожди, только сполоснусь.
За первым стаканчиком последовали другие, хозяин полутемного паба знал всю компанию.
— ...И ей стали пачками слать дурацкие письма, — продолжал Фред тоном заправского остряка. При этом он обнимал меня за талию. Я нервно ерзала, непрерывно курила, то и дело отхлебывала из своей кружки. — В том числе и с угрозами убить ее — верно, Зоя?
— Да, — нехотя отозвалась я. Мне не хотелось говорить.
— А что сказали в полиции? — полюбопытствовал Фред.