На грани

Качалов Эд

Все это граф Шереметев произнес, отведя меня и Сергея в сторону, так, чтобы агрессивный юноша, стремившийся меня увезти, не слышал.

Тому как раз надоело ждать, и он нетерпеливо выкрикнул:

– Ермолич, хватит уже, поехали.

Между тем мне пришла идея, как избавиться от назойливого юноши, так настойчиво пытающегося испортить нам обед.

– Значит, вы настаиваете, чтобы я поехал с вами? А на чем позвольте спросить? – задавая этот вопрос, я представил кнут, который стегает вороных изо всех сил, слегка разбудил свой Дар и направил этот кнут к вороным.

Получилось

настолько удачно, что мне даже показалось, что я увидел над конями огромную руку с кнутом, хлёстко лупцующую крупы и спины лошадей.

Они сорвались и понесли, увозя всю честную кампанию с их восемью стволами.

Молодой человек, увидев, как его карета уносится по Невскому куда-то в сторону будущей площади Восстания, растерялся. Потом, увидев, что граф Шереметев и Сергей стоят и демонстративно аплодируют моему трюку, рассердился и выхватил шпагу:

– Ермолич, вы бесчестный человек, и я сейчас вас убью.

Я грозно посмотрел на него, а потом процедил:

– Возможно, у вас есть причины не любить меня и возможно даже желать убить меня. Но кто вам дал право назвать меня бесчестным?

– Вы! Вы и дали, когда сначала обвинили моего друга в предательстве, а потом, приняв от него вызов, подло убили его до дуэли.

– И кто наш друг, позвольте поинтересоваться? – спросил я, уже догадываясь, каков будет ответ.

– Поручик лейб-гвардии Преображенского полка Крынкин!

И тут я вспомнил, где я видел этого молодого человека. Хотя какого молодого. Он как минимум года на четыре старше меня нынешнего. Но десятилетия прожитых в том мире никуда не денешь.

В общем, со мной как в том анекдоте: бороду-то сбрить можно, но вот умище, куда девать.

Так что для меня этот парень был именно юношей. И видел его я в трактире, когда поручик Крынкин приходил делать мне вызов. Этот юноша был среди секундантов поручика.

Наверное, тоже преображенец, неудивительно, что в ателье он выходил из зала для офицеров этого полка.

– Милостивый государь, причина вашего гнева мне понятна. Но вы как минимум заблуждаетесь, если, конечно, сознательно не лжете. Ведь все было с точностью до наоборот. И мне неважно верите вы мне или нет. Сейчас, прежде чем вы попытаетесь меня убить, мне просто хотелось бы, наконец, узнать, как вас зовут.

– Меня зовут…

– Ха, а узнал вас милостивый государь! – воскликнул граф Шереметев. – Вы, Иван Львович Нарышкин, сын боярина Льва Кирилловича, начальника Посольского Приказа, брата Натальи Кирилловны.

– Да, это я! – вздернул подбородок Иван Львович.

Услышав имя этого молодого человека, я, что называется, подзавис. Если Иван был другом Крынкина, это, как говорится, полбеды. Даже если он участвовал вместе с Крынкиным в нападении на нас перед дуэлью, это тоже невелика беда.

Но вот если этот Иван Львович, как и Крынкин, служит братству иллюминатов, тогда понятна оговорка Морфея Ландорфа о том, что иллюминаты готовятся поменять порядки во всей Российской Империи. Потому что Иван Львович приходится племянником Наталье Нарышкиной, второй жены царя Алексея Михайловича и матери царя Петра

Первого.

Глава 5

– Так вот, уважаемый Иван Львович, я на правах старшего родственника запрещаю вам сейчас драться – Борис Петрович строго посмотрел на Нарышкина. – Вместо этого я предлагаю вам юноша отправится ко мне на обед. Там у вас будет возможность выслушать доводы Андрея Борисовича и уже принять взвешенное решение о драке по всем правилам. Так уж и быть в таком случае я по-родственному закрою глаза на то, что дуэли запрещены.

– А если я откажусь? – в запальчивости бросил неугомонный Нарышкин, размахивая шпагой.

В воздухе вдруг стало на несколько градусов холоднее. И непросто холоднее - повеяло стужей.

Настолько, что даже я, наблюдавший за окрестностями и сосредоточивший внимание на возвращающейся черной карете, решил, что опасность исходит с другой стороны.

Оглянувшись на Шереметева и Нарышкина, я заметил новую для себя картину.

Граф Шереметев увеличился в размерах. Нет, не он сам. Сам он по-прежнему стоял, слегка сгорбившись у кареты и строго смотрел на Ивана.

Но над ним весело огромное его же изображение, одновременно прозрачное и переливающиеся всеми цветами радуги. Возможно это, то, что в нашем мире различного рода шаманы и экстрасенсы окрестили аурой, энергетическим следом или чем-то подобным. В общем такое себе приведение графа Шереметева.

И это трехэтажное приведение дуло струей холодного воздуха в Нарышкина. Вокруг Ивана образовалась корка льда, поползшая по его ногам. У нас на глазах юноша стал превращаться в ледяную статую.

Призрак графа перестал дуть, только тогда, когда лед достиг колен Нарышкина. Приведение улыбнулось и прогромыхала:

– Я вижу, милостивый государь, вы забыли, что такое честь рода. Тогда я предоставлю вам богатый выбор. Либо, вы вспомните, что послушание старшему, один из столпов любого рода, либо я вас уничтожу как ослушника. Но сначала предам суду, как нарушителя сразу двух императорских указов о карантине и о запрете дуэлей!

Пока происходила вся эта фантасмагория, я посмотрел по сторонам. Невский жил своей жизнью.

По улице в обе стороны проносились экипажи, по тротуарам прогуливались или шли по своим делам жители столицы. Будто ничего такого не происходило. Только ямщики и извозчики слегка передергивали плечами от холода, да пешеходы, проходя мимо, бросали любопытные взгляды и шли дальше.

Судя по всему, никто никакой магии не замечал.

Отойдя на несколько шагов в сторону, я убедился, что и вправду ничего не заметно.

Стоит у края проезжей части экипаж. Около него беседуют несколько господ. Старший, судя по всему, аристократ, что-то строго выговаривает младшему. Младший, опершись на, почему-то обнаженную, шпагу, внимательно, хотя и недовольно слушает. И все! И больше ничего, даже слов не было слышно.

Я вернулся, чтобы услышать ответ Ивана. Подходя, я заметил, как в воздухе растаял призрак графа и вокруг его кареты снова стало тепло.